ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и К у л и г и н.

Кулигин. Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)

Кабанов (бросается к Катерине). Катя! Катя!

Кабанова. Полно! Об ней плакать-то грех!

Кабанов. Маменька, вы ее погубили, вы, вы, вы...

Кабанова. Что ты? Аль себя не помнишь? Забыл, с кем говоришь?

Кабанов. Вы ее погубили! Вы! Вы!

Кабанова (сыну). Ну, я с тобой дома поговорю. (Низко кланяется народу.) Спасибо вам, люди добрые, за вашу услугу!

Все кланяются.

Кабанов. Хорошо тебе, Катя! А я-то, зачем остался жить на свете да мучиться! (Падает на труп жены.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Кабанов и Кабаниха по приходу назад домой. Сидят за столом.

Кабанов. И все-таки маменька это вы погубили Катерину! Вы! И я никак не откажусь от своего мнения. (Слезы проступают на глазах.)

Кабанова. Да как ты смеешь так разговаривать со своей родной матерью! (С большим удивлением.) Я тебя растила, воспитывала со всей, что есть на свете любовью. А ты, негодник, так меня ещё и осуждаешь. Я тебе ничего плохого и вовсе не желала. Вот на самом деле, каково почтение родителям то стало!) Ужас! И на что мне всё это?! (Глубоко вздыхает.)

Кабанов. Перестаньте, маменька! Мне до этого то и дело каждый раз приходилось вам прислуживаться, как маленькой собачке её хозяйке. Полно уже! Добру вы меня никогда не учили, только лишь всегда своё недовольство выражали, что бы я ни сделал. У вас всё только на словах! Вы... вы всегда только собой заняты, вас не волнует моя жизнь... моя дальнейшая судьба... (Еле-еле проговаривая, запинаясь.)

Кабанова. Замолчи, я тебе сказала! (Грозно воскликнула.)

Кабанов. Нет уж, маменька, теперь я более не могу сохранять то ложное спокойствие и повиновение, как было ранее. Я уже сыт этим по горло! (Перебивая речь матери, уже вышедшей из себя как никогда.)

Кабанова. Хватит! Мне надоело! (Истерически вскрикивая.)

Кабанов. А мне, думаете, не надоело!? Ваши постоянные нарекания по поводу неправильного обращения с женой моей. То вы до этого всё желали, чтобы наконец-таки у меня сложилась личная жизнь, и я стал семьянином. То теперь уже, после, как вы считаете несостоявшейся, свадьбы, вам всё не нравиться... все наши отношения для вас – есть ничто... Вы во всём выражаете свое недовольство! Так невозможно далее

Кабанова. Женился на грешнице, так и сам ещё грешишь! Кому велено со своим уважаемым родителем так беседу вести. Нашёл, кого учить! Стыдно! И кого я вырастила! Позор! Только бы остальной народ не узнал...

Кабанов. (Перебивает мать.) Вот вам что только и надобно! Слухи напустить, да от себя все грешки замять. Какая же вы мать, если невестку свою не признаёте... да упокой её Господь! (Заплакавши, встал на колени и начал молиться.)

Кабанова. Да когда же ты прекратишь!? (Стукнула ладонью по столу) Повинно молиться самоубийце! Покарает тебя Всевышний, покарает! Сгинь, сила ты нечистая!

Кабанов. (Набравшись храбрости, через слёзы вскрикивает) Это ВЫ убийца!

Кабанова. Ах ты... ты... (Растерявшись, проговаривала мать в недоумении)

Кабанов. После такого...! Я вам больше не сын! В вас и души нет! Да пускай вас осудят по праву, коль не народ так Бог! Живите, сами по себе, а я ухожу! Прощайте! Не поминайте лихом...

Едва лишь сжалившись над матерью, вспомнив, как он её почитал, Тихон задумался, и после понял для себя, что ничего хорошего от матери своей не стоит ожидать. Одно зло и коварство. Очень сильно скучал он по Катерине, мучался. Собрал он все свои пожитки и отправился в путь, куда глаза глядят. Казалось ему, что не найти более счастья в жизни, нет смысла такому существованию.

/ Елена СУДАРЕВА. РАСКАТЫ ГРОМА. О драме «Гроза» А.Н. Островского

Елена СУДАРЕВА. РАСКАТЫ ГРОМА. О драме «Гроза» А.Н. Островского

РАСКАТЫ ГРОМА

О драме «Гроза» А.Н. Островского

У каждого классического произведения есть время своего наивысшего пробуждения. Конечно, классика бессмертна. Но для каждого творения существуют свои заветные часы в историческом и индивидуальном времени, когда вдруг громко зазвучит ранее приглушенный, еле уловимый мотив и вырвется на духовный простор с ещё незнакомой, покоряющей силой.

Открыв недавно «Грозу» (1859) Александра Николаевича Островского (1823-1886), захотела я только немного вспомнить драму… Но чувствую, начинает, как в водяную воронку, затягивать в себя этот давно знакомый мир, не отпускает, а лишь сильнее увлекает в свои глубины. По-новому оживают знакомые сцены, открываются новые смыслы, о которых раньше и не задумывался.

Символичен диалог «механика-самоучки» Кулигина и Кудряша, молодого конторщика, который работает у богатого купца Дикого. В общественном саду на высоком берегу Волги происходит их разговор - так начинается драма "Гроза".

Всей душой восхищается Кулигин красотой окружающего мира: «Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш!.. пятьдесят лет гляжу за Волгу и всё наглядеться не могу». На что Кудряш отвечает: «Нешто!» - Не успокаивается Кулигин: «Восторг! А ты «нешто!». Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита».

Духовный барьер, разделяющий многих героев пьесы Островского, обозначается уже в этом первом кратком диалоге. С одной стороны - восторг перед красотой, дарованной человеку в этом мире, а с другой - полное равнодушие к ней или полное её непонимание.

А ведь драма «Гроза» именно об этом: о красоте жизни, чувства человека - и о полной глухоте к ним. И как подтверждение последних слов Кулигина явление второе в пьесе открывается безобразной руганью купца Дикого, который измывается над своим племянником Борисом.

Точно и жестко характеризует Кудряш своего хозяина и его отношение к людям: «Ему везде место (ругаться, - Е.С .). Боится, что ль, он кого! Достался ему на жертву Борис Григорьевич, вот он на нем и ездит».

На том же самом месте, на высоком берегу Волги, где ещё недавно изливал свои восторги перед красотой мира часовщик-самоучка Кулигин, разыгрывается сцена унижения ближнего.

Дикой чувствует себя властителем всего города, всей Вселенной. Ему никто не указ - что хочу, то и ворочу - жизненное кредо богатого купца. И невольно возникает мысль, что неведом Дикому даже страх Божий, не то что уважение к Его творению.

Ещё в первом явлении драмы Островского в разговоре персонажей определяются два центра силы в приволжском городе Калинове - Дикой и Кабаниха (богатая купчиха, вдова). Эти два «авторитета» подавляют всех и вся в художественном мире «Грозы» и вершат надо всеми свой собственный СУД.

Поражает современность этих двух персонажей. Для них только деньги и собственная власть мерило всей жизни. Оттого раскинула пышные кроны полная разнузданность желаний и поступков - никто не указ!

Мещанин Шапкин предваряет появление на сцене Дикого словами: «Уж такого ругателя, как Савел Прокофьич, поискать еще! Ни за что человека оборвёт… хороша тоже и Кабаниха». «Ну да та хоть, по крайности, все под видом благочестия, а этот как с цепи сорвался!» - вторит Шапкину Кудряш.
В третьем явлении драмы Островского читатель-зритель узнает, что где-то там в глубине, за сценой совершается некое духовное действо, до времени скрытое от глаз. Драматург словно раздвигает границы сцены, углубляя перспективу действия: все разговоры и восторги одних и ругань других происходят на берегу Волги, в то самое время, как в церкви города совершается вечерняя служба. «Что это? Никак народ от вечерни тронулся?» - спрашивает Кулигин. И далее следует ремарка автора: «Проходят несколько лиц в глубине сцены». Раздаётся голос Кудряша: «Пойдем, Шапкин, в разгул! Что тут стоять-то!».

Именно в третьем явлении уже пунктирно намечается глубинный исток грядущих трагических событий - оскудение веры, христианской любви, сострадания к человеку.

Неслучайно богослужение происходит где-то там далеко и будто никак не связано с разговорами, мыслями, поведением персонажей - участников действия, разворачивающегося на высоком берегу Волги.

Дикой с племянником появляются на сцене ещё до окончания вечерни. Кабаниха с семьей (дочерью Варварой, сыном Тихоном, его женой Катериной) входят на сцену в пятом явлении с «противоположной стороны». Поэтому трудно решить, были ли они в храме на службе или нет. Однако так не похожа беседа персонажей (и прежде всего бесконечные нападки на своих домашних Кабанихи) на разговор людей, вышедших из церкви. Оскорбления и бесконечные нравоучения Кабанихи льются потоком. Её разговоры о грехах молодых обижают Катерину, унижают Тихона и раздражают Варвару: «Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери».

Характерно, что слово «грех» первой в драме произносит именно Кабаниха, ежесекундно грешащая против своего ближнего каждым словом. А вот «страх» становится вторым столпом, на котором покоится её мир.
Поучая сына, как жить с женой, Кабаниха повторяет: «Ну, какой ты муж? Посмотри ты на себя! Станет ли тебя жена бояться после этого?». На что Тихон отвечает: «А зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит». И тут Кабаниха, уже не сдерживаясь, разражается гневной проповедью: «Как зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет?».

Не страх Божий, а страх как орудие собственной власти существует для Кабанихи и её двойника Дикого.

Но совсем другой страх знает душа Катерины, задыхающаяся в доме Кабанихи. Верующая всем сердцем Катерина боится греха, который может совершить, полюбив племянника Дикого - Бориса. Однако не людской суд, не людская молва страшит ее, а суд Божий, перед которым предстанет каждый.

«Вот что, Варя, быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх! Такой страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что», - открывается Катерина Варваре, не в силах больше хранить в себе свои чувства и помыслы.

Для Катерины церковь всегда несла свет и свободную радость: «Я до смерти любила в церковь ходить! - вспоминает она о своей жизни в доме родителей до замужества. - Точно, бывало, я в рай войду и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно, как всё это в одну секунду было».

В вере Катерина обретает гармонию мира, покой и красоту: «А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют».

Катерина знает, что грех разрушит её светлый мир, и гнетущее предчувствие гибели не оставляет героиню. Как может, она сопротивляется возникшему чувству к Борису; как может, старается избегать их встреч, рокового сближения и измены мужу. Не случайно так горячо молит она Тихона перед его отъездом на две недели в Москву: «Ради Бога, не уезжай! Голубчик, прошу я тебя!». И горячо взывает к его любви. Но глух Тихон. Глух он и к отчаянной просьбе жены: «Ну, бери меня с собой! Бери!.. Быть беде без тебя! Быть беде!». Не верит Тихон тяжелым предчувствиям молодой женщины, да и не до неё ему сейчас вовсе. Только бы вырваться из-под тирании матери, из опостылевшего дома, всё забыть да загулять на воле. Не до Катерины ему и её слёз!

Словно в зеркале отражаются два прощания Катерины: сначала с мужем перед его отъездом в Москву (второе действие, четвертое явление), а потом с Борисом перед его отъездом в Сибирь (пятое действие, третье явление). Ни Тихон, ни Борис, не желают зла Катерине, но никто из них даже не пытается прислушаться к её мольбе.

Не понимает муж, что хватается она за него, как за последнюю соломинку, за последнюю свою надежду удержаться от падения, устоять перед своей любовью к Борису. Не понимает и Борис перед своим отъездом в Сибирь просьбы Катерины: «Возьми меня с собой отсюда!». Не хочет думать о том, что хватается она за него как за последнюю свою возможность не совершить смертный грех - самоубийство, на краю которого она теперь стоит.

Как зеркальны две попытки Катерины избежать греха, так зеркальны в драме Островского и два явления грозы. Глубокое мистическое значение приобретает природная гроза во всей драме и в судьбе Катерины.

До обморока пугается она грозы в последнем девятом явлении первого действия и объясняет свой страх Варваре: «Как, девушка, не бояться! Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед Богом такая, какая я здесь с тобой… - вот что страшно».

И вновь разражается сильная гроза уже в четвертом действии, будто вызывая Катерину на признание. Драматург выбрал совершенное пространство - лучшей сцены для покаяния героини, кажется, не найти: «На первом плане узкая галерея со сводами старинной, начинающей разрушаться постройки; кой-где трава и кусты, за арками берег и вид на Волгу». На сводах в этой старой заброшенной постройке сохранились ещё фрагменты росписей, которые так и не поправляли после пожара сорокалетней давности, - об этом рассуждают двое гуляющих в галерее. Рассматривают они и росписи, на которых изображена геенна огненная, «куда едут всякого звания люди».

Вероятнее всего, место, где происходит в четвертом действии признание Катерины, - это галерея сгоревшего храма. Символично, что в Калинове, приволжском городе с богатыми купцами, никто даже не озаботился, чтобы восстановить церковь. Запустение и разрушение храма, на останках которого ещё и прогуливаются горожане в праздничный день (а праздник означает в данном случае воскресенье - день, когда обычно посещают церковь), - явные признаки духовного оскудения и упадка веры.

Когда в галерею входят Катерина, Кабаниха с Тихоном, раздаются первые удары грома. Заслышав их, Катерина становится сама не своя. Увидев же Бориса и затем полусумасшедшую барыню с её криками - «За все тебе отвечать придется. В омут лучше с красотой-то! Да скорей! Скорей!» - Катерина во всеуслышание признаётся в супружеской измене: «Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед Богом и перед вами!». Открыто рассказывает она, как изменила мужу во время его отъезда в Москву и каждый вечер гуляла с Борисом Григорьевичем.

В «Грозе» Островского происходит некий парадокс - самая искренно верующая героиня, может быть, единственная во всей драме, совершает грех, который не может вынести её душа.

Видимо, ни для кого из персонажей пьесы не встаёт вопрос, а каков будет его собственный ответ пред Богом. Ни Дикой, ни Кабаниха с их правилами и поучениями; ни Борис, ни Тихон, ни Варвара с Кудряшом, шито-крыто ведущие разгульную жизнь, - никто в драме Островского, даже полусумасшедшая барыня, пророчащая геенну огненную Катерине и всем остальным, не задаёт себе главный вопрос жизни. И только Катерина страдает от совершенного греха. И в этом словно обнажается главный нерв драмы - БЫТЬ или КАЗАТЬСЯ. Верить всем сердцем или только изображать веру, поучая и обличая других с целью утвердить свою личную власть в этом мире.

Однако Островский не создает вокруг своей героини стену абсолютного отчуждения и непонимания. Даже Тихон, обманутый муж, в глубине души сочувствует своей жене: «Маменька её поедом ест, а она как тень какая ходит, безответная. Только плачет да тает как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее».

Тихон готов простить жену. Удивителен его разговор с Кулигиным в первом явлении пятого действия! Мудрые человечные советы даёт ему Кулигин: «Как бы нибудь, сударь, ладком дело-то сладить? Вы бы простили ей да и не поминали никогда. Сами-то, чай, тоже не без греха!». Соглашается с речами Кулигина Тихон: «Уж что говорить!.. Да пойми ты, Кулигин: я-то бы ничего, а вот маменька-то… разве с ней сговоришь!..».

Но нет управы на вершащую свой собственный земной суд Кабаниху. И не в силах больше выносить эту медленную казнь Катерина решается на последний шаг - на смертный грех самоубийства, после которого её ни в церкви не смогут отпеть, ни похоронить в церковной ограде.

«Зачем они так смотрят на меня? Отчего это нынче не убивают?» - мучается Катерина. Она зовет смерть, но та не приходит. Автору удаётся провести свою героиню по самому краю любви, греха, покаяния и погрузить зрителя-читателя в самую глубину её душевных метаний.

Страдая от содеянного, Катерина не отрекается от своей любви к Борису: «Что ж: уж все равно, уж душу свою я ведь погубила. Как мне по нем скучно!». Её любовь к Борису - единственное, что остаётся для неё в этом мире. Но даже решившись на самоубийство, Катерина всё равно верит в милосердие: «Грех! Молиться не будут? Кто любит, тот будет молиться... Друг мой! Радость моя! Прощай!».

Островский создаёт живой образ любящей женщины. Нет и доли фанатизма в её светлой вере. Драматург не упрощает мир и представляет в своей пьесе подлинную трагедию человеческой жизни на земле. Поэтому несмотря ни на что - именно Катерина несёт свет сердечной веры в драме "Гроза".

Даже смерть её - превращается в последний отчаянный полёт. Словно трагическое продолжение её монолога в первом действии, обращенного к Варваре: «Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь». Не в воде на дне речном найдёт Катерина свою смерть, а, как птица, бросится с крутого обрыва и, ударившись головой о якорь прямо у берега, обретёт покой.

«Жива?» - спрашивает Кабанов. «Где уж жива! Высоко бросилась-то: тут обрыв, да, должно быть, на якорь попала, ушиблась, бедная! А точно, ребяты, как живая! Только на виске маленькая ранка, и одна только, как есть одна, капелька крови», - отвечает Тихону прохожий, кинувшийся женщине на помощь.

Смерть Катерины словно пробуждает до того спящий город Калинов, и волна сострадания, жалости к погибшей будто накрывает высокий берег Волги. И персонажи, которые раньше только тихо сочувствовали, теперь открыто выражают наболевшую правду. Кулигин, с народом принесший тело Катерины, бесстрашно бросает обличительные слова: «Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней что хотите! Тело её здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша; она теперь перед судией, который милосерднее вас!».

Открыто обвиняет мать в гибели жены и Тихон, ведь именно Кабаниха после покаяния снохи превратила её жизнь в сущий ад.

В самом финале пьесы - обманутый муж бросается на труп жены-самоубийцы со словами: «Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!».

Пронзает внимательного читателя «Гроза» Островского и, закрыв последнюю страницу, сам сидишь, словно громом пораженный. Такой драматизм переживаний, я думаю, не может не тронуть даже самое циничное сердце. И не перестаёшь удивляться, как удалось автору, нигде не нарушив законы жанра, создать такой силы и правды духовно-психологическую трагедию.

Когда опускается занавес в театре или когда на экране идут заключительные титры кинофильма, а концовка не ясна, конечно, многим хочется продолжения, окончательной развязки судеб персонажей. А многие современные произведения искусства как нарочно или как назло имеют «открытые» финалы, они являются принципиально незавершенными. Мол, сами догадайтесь, что было дальше!

Пьеса «Гроза» — одно из самых знаменитых произведений А.Н.Островского. Сюжет нет смысла пересказывать. Самоубийство Катерины – это и кульминация, и финал. Еще одно примечательное событие – забитый и спивающийся Тихон впервые возвышает голос против матери и открыто обвиняет ее в гибели жены.

Вот и есть смысл немного пофантазировать, над тем, как сложились бы в дальнейшем судьбы основных персонажей «Грозы». Ведь уже не за горами была отмена крепостного права, а такое событие не могло не повлиять на старый уклад.

Итак, начнем с Тихона. Надолго ли его смелости хватит? Кабаниха ведь совершенно спокойно отреагировала на эмоциональный выпад сына, добавила, что «дома поговорим». А дома она полновластная хозяйка. К тому же пьющий человек уже себе не принадлежит. И пьет он, чтобы забыться, уйти от проблем. Так что будут еще у Тихона и пьяные слезы, и еще не одна истерика, но поменять что-то в своей жизни он не сможет. Сопьется окончательно и погибнет задолго до физической смерти. Он «вне игры».

Убежала из дома Варвара вслед за Ваней Кудряшом. Чем он ее соблазнил? Веселостью нрава, беззаботностью, легким отношением к жизни. Играть да петь мастак. А вот для того, чтобы строить отношения на серьезной основе, жить вместе, обзаводиться хозяйством – подойдет ли такой лихой парень? Варвара-то девушка себе на уме, она очень практична и расчетлива. И можно предположить, что нагуляется да налюбится, и бросит своего Ванечку, а сама начнет устраивать судьбу одна или с другим – таким же практичным и дальновидным. Под родительский кров Варвара больше точно не вернется – не для того убежала. Она готова и может жить собственным умом. Не то, что Тихон!

Романтик и изобретатель Кулигин, прототипом которого был провинциальный мастер-самоучка Иван Петрович Кулибин (даже фамилии, что нетрудно заметить, совпадают, разница только в одной букве) – что он может противопоставить «темному царству»? Ровным счетом ничего, кроме слов и разговоров. Да, он наблюдателен, оценки его острые, меткие и точные, но что толку? Сколько таких мастеров сгинуло в российской «глубинке», погибло от водки и от непризнания! И ему не вырваться никуда…

Савёл Прокофьевич Дикой – что ждет его? Отмену крепостного права он воспримет как катастрофу, и подняться вновь уже не сможет. Конечно, еще будет пытаться куражиться, издеваться над окружающими, но за всеми его угрозами и криками – натура слабая. Дикой боится тех, кто может дать ему отпор. Пока таких вокруг мало, только Кабаниха. А ведь появятся! На смену купцам шла буржуазия. И первые буржуа уже ни с кем не церемонились. Так что, скорей всего, отойдет всё состояние Дикого какому-нибудь тогдашнему «новому русскому», а сам Савёл Прокофьевич окажется на обочине жизни, за ненадобностью. И поскольку он тоже питает слабость к «зеленому змию», то окажутся они в кабаке рядом с Тихоном, и будут сшибать копейки на то, чтобы опохмелиться… Незавидная доля, ничего не скажешь!

Наконец, Кабаниха. Она в пьесе единственная остро предчувствует, что старой жизни приходит конец. По ней отмена крепостного права тоже ударит, но поможет характер – сильный, властный. И пока есть здоровье, Кабаниха сможет вести вполне безбедное существование. При ней останутся слуги, потому что они другой жизни себе и не мыслят. При ней и Тихон – вечный мальчик для битья…

Вот каков примерный сценарий продолжения пьесы «Гроза». Осталось только написать сцены и диалоги…

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же и К у л и г и н.
Кулигин. Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)
Кабанов (бросается к Катерине). Катя! Катя!
Кабанова. Полно! Об ней плакать-то грех!
Кабанов. Маменька, вы ее погубили, вы, вы, вы...
Кабанова. Что ты? Аль себя не помнишь? Забыл, с кем говоришь?
Кабанов. Вы ее погубили! Вы! Вы!
Кабанова (сыну). Ну, я с тобой дома поговорю. (Низко кланяется народу.) Спасибо вам, люди добрые, за вашу услугу!
Все кланяются.
Кабанов. Хорошо тебе, Катя! А я-то, зачем остался жить на свете да мучиться! (Падает на труп жены.)
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Кабанов и Кабаниха по приходу назад домой. Сидят за столом.
Кабанов. И все-таки маменька это вы погубили Катерину! Вы! И я никак не откажусь от своего мнения. (Слезы проступают на глазах.)
Кабанова. Да как ты смеешь так разговаривать со своей родной матерью! (С большим удивлением.) Я тебя растила, воспитывала со всей, что есть на свете любовью. А ты, негодник, так меня ещё и осуждаешь. Я тебе ничего плохого и вовсе не желала. Вот на самом деле, каково почтение родителям то стало!) Ужас! И на что мне всё это?! (Глубоко вздыхает.)
Кабанов. Перестаньте, маменька! Мне до этого то и дело каждый раз приходилось вам прислуживаться, как маленькой собачке её хозяйке. Полно уже! Добру вы меня никогда не учили, только лишь всегда своё недовольство выражали, что бы я ни сделал. У вас всё только на словах! Вы... вы всегда только собой заняты, вас не волнует моя жизнь... моя дальнейшая судьба... (Еле-еле проговаривая, запинаясь.)
Кабанова. Замолчи, я тебе сказала! (Грозно воскликнула.)
Кабанов. Нет уж, маменька, теперь я более не могу сохранять то ложное спокойствие и повиновение, как было ранее. Я уже сыт этим по горло! (Перебивая речь матери, уже вышедшей из себя как никогда.)
Кабанова. Хватит! Мне надоело! (Истерически вскрикивая.)
Кабанов. А мне, думаете, не надоело!? Ваши постоянные нарекания по поводу неправильного обращения с женой моей. То вы до этого всё желали, чтобы наконец-таки у меня сложилась личная жизнь, и я стал семьянином. То теперь уже, после, как вы считаете несостоявшейся, свадьбы, вам всё не нравиться... все наши отношения для вас – есть ничто... Вы во всём выражаете свое недовольство! Так невозможно далее
Кабанова. Женился на грешнице, так и сам ещё грешишь! Кому велено со своим уважаемым родителем так беседу вести. Нашёл, кого учить! Стыдно! И кого я вырастила! Позор! Только бы остальной народ не узнал...
Кабанов. (Перебивает мать.) Вот вам что только и надобно! Слухи напустить, да от себя все грешки замять. Какая же вы мать, если невестку свою не признаёте... да упокой её Господь! (Заплакавши, встал на колени и начал молиться.)
Кабанова. Да когда же ты прекратишь!? (Стукнула ладонью по столу) Повинно молиться самоубийце! Покарает тебя Всевышний, покарает! Сгинь, сила ты нечистая!
Кабанов. (Набравшись храбрости, через слёзы вскрикивает) Это ВЫ убийца!
Кабанова. Ах ты... ты... (Растерявшись, проговаривала мать в недоумении)
Кабанов. После такого...! Я вам больше не сын! В вас и души нет! Да пускай вас осудят по праву, коль не народ так Бог! Живите, сами по себе, а я ухожу! Прощайте! Не поминайте лихом...

Едва лишь сжалившись над матерью, вспомнив, как он её почитал, Тихон задумался, и после понял для себя, что ничего хорошего от матери своей не стоит ожидать. Одно зло и коварство. Очень сильно скучал он по Катерине, мучался. Собрал он все свои пожитки и отправился в путь, куда глаза глядят. Казалось ему, что не найти более счастья в жизни, нет смысла такому существованию.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и К у л и г и н.

Кулигин. Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что хотите! Тело ее в этом месте, возьмите его; а личность теперь не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)
Кабанов (бросается к Катерине). Катя! Катя!

Кабанова. Полно! Об ней плакать-то грех!

Кабанов. Маменька, вы ее погубили, вы, вы, вы...

Кабанова. Что ты? Аль себя не помнишь? Забыл, с кем говоришь?

Кабанов. Вы ее погубили! Вы! Вы!

Кабанова (сыну). Ну, я с тобой дома поговорю. (Низко кланяется народу.) Спасибо вам, люди добрые, за вашу услугу!

Все кланяются.

Кабанов. Хорошо тебе, Катя! А я-то, к чему остался существовать на свете да мучиться! (Падает на труп жены.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Кабанов и Кабаниха по приходу назад домой. Сидят за столом.

Кабанова. Да как ты смеешь так разговаривать со своей родной матерью! (С большим удивлением.) Я тебя растила, воспитывала со всей, что есть на свете любовью. А ты, негодник, так меня ещё и осуждаешь. Я тебе ничего плохого и отнюдь не желала. Вот на самом деле, каково почтение родителям то стало!) Ужас! И на что мне всё это?! (Глубоко вздыхает.)

Кабанов. Перестаньте, маменька! Мне до этого то и дело всякий раз приходилось вам прислуживаться, как маленькой собачке её хозяйке. Полно уже! Добру вы меня никогда не учили, только лишь вечно своё недовольство выражали, что бы я ни сделал. У вас всё только на словах! Вы... вы вечно только собой заняты, вас не тревожит моя жизнь... моя дальнейшая судьба... (Еле-еле проговаривая, запинаясь.)

Кабанова. Замолчи, я тебе сказала! (Грозно воскликнула.)

Кабанова. Хватит! Мне надоело! (Истерически вскрикивая.)

Кабанов. (Набравшись храбрости, через слёзы вскрикивает) Это ВЫ убийца!

Кабанова. Ах ты... ты... (Растерявшись, проговаривала мать в недоумении)