Король
Как только закончилась церемония венчания, все стали готовиться к свадебному ужину. В это время к Бене Крику, молдавскому налетчику по прозвищу Король, подошел незнакомый молодой человек и сообщил, что в город приехал новый судебный пристав и готовит облаву на Беню. Беню ответил, что ему уже доложили о новом приставе и о завтрашней облаве. Молодой человек перебил Короля и сказал что облава состоится сегодня. Король принял эту новость как личное оскорбление. Он очень зол, так как у него сегодня праздник, он выдает замуж свою сестру Двойру. Он зол, ведь шпики собираются испортить все торжество. Также было сообщено, что ранее шпики боялись устраивать облаву, но новый пристав заявил, что там где есть император - короля быть не может. Мужчина ушел. Также с ним ушли трое друзей Короля. Они вернулись через час.
Свадьба была очень красочной. Это был настоящий праздник. Длинные столы прогибаются от разной вкуснятины и хороших вин, которые привезли контрабандой. Оркестр играет туш. Лева Кацап разбил бутылку о голову своей любимой, в воздух стреляет Моня Артиллерист. Все это было очень весело и красиво, но самой изюминкой свадьбы стало преподношение подарков. Небрежными движениями гости бросали на серебряные подносы перстни, коралловые нити, золотые монеты.
Тревога охватила гостей в самый разгар пира. Они ощутили запах гари, небо начинает розоветь, видно, как в небо выстреливают языки пламени. Откуда не возьмись появился тот самый молодой человек, который сообщил Королю об облаве. Хихикая он сообщил, что гарью пахнет от горящего полицейского участка. Как только из участка вышли сорок полицейских для совершения облавы, участок воспламенился. Беня запретил гостям идти смотреть на пожар. Позвав двоих своих товарищей, он пошел смотреть, что же все таки случилось. Люди пытались потушить участок, но в ближайшем кране не оказалось воды. Под шум случившегося из камер начали разбегаться преступники. Проходя возле пристава, Беня отдал ему честь и выразил сочувствие.
Как єто долалось в Одессе
В Одессе ходит множество легенд о Бене Крике, известном налетчике. Одну из таких историй рассказывал Арье-Лейб, сидящий на кладбищенской стене старик. Когда Бенчик еще начинал свою карьеру налетчика, он обратился и попросился за работой к налетчику и биндюжнику Фроиму Грачу. Когда он спросил и том, кто Беня такой и откуда он, Бенчик попросил попробовать его на деле. В конце концов совет налетчиков решил попробовать способности Бени на Тартаковском, очень дерзком и богатом человеке, который имеет сколько денег и дерзости, сколько нету ни у одного еврея. Совету неудобно было назначать для вновь прибывшего такую цель, ведь на Тартаковского уже было совершено девять налетов, а также его дважды крали с целью получения выкупа. Десятый налет был очень грубым поступком. Беня вышел хлопнув дверью.
На следующий день Беня написал письмо Тартаковскому, в котором требовал оставить деньги под бочкой с дождевой водой. Тартаковский ответил тем, что у него абсолютно нету денег, у него куча пшеницы, которая не приносит прибыли. На следующий день налетчик Беня и его четверо товарищей явились в дом Тартаковского с револьверами и в масках. В то время как они грабят кассу в дом врывается пьяный, опоздавший на дело Савка Буцис. Размахивая пистолетом он случайно ранил Мугинштейна. Поклявшись, что Савка будет лежать рядом с смертельно раненым, он приказал разбежаться остальным участникам налета и скрылся с места преступления. Раненого Мугинштейна доставили в больницу. Беня переодевшись явился в больницу, позвал врача и сиделку. Представившись он пожелал выздоровления раненому. В конце концов ранение оказалось смертельным и раненый умирает. Утром Беня подъехал к дому Мугинштейна на красном автомобиле. Заходя в дом он увидел, что на полу вся в слезах лежит тетя Песя. Она требует от сидящего Тартаковского возмещения в сумме десять тысяч, а также пожизненной пенсии. В конце концов они сошлись на пяти тысячах наличными и пятидесяти рублях каждый месяц.
Беня Крик устроил похороны Мугинштейна по высшему разряду. Тогда его еще не звали Королем. Одесса еще не видела таких дорогих и пышных похорон. На белых лошадях качались черные плюмажи, впереди траурной процессии шли шестьдесят певчих. В это время подъехал красный автомобиль, из которого вылезло четыре налетчика. Их главой был Беня Крик. Они поднесли к гробу венок из красивейших роз. Потом Беня с товарищами взяли гроб на плечи и понесли к кладбищу. Будущий Король произнес красочную речь. В конце речи Бенчик просит всех пройти к могиле Савки Буциса. Присутствующие в ужасе следуют за ним. Он заставил Контора пропеть полную панихиду над телом Савки. После ее окончания все кинулись в ужасе бежать. В этот день шепелявый Мойсейка, который наблюдал за всем с кладбищенской стены, впервые произнес слово "Король".
Отец
Есть очень интересная история о женитьбе Бени Крика. К молдаванскому налетчику и биндюжнику Фроиму Грачу приехала его дочь - Бася. Бася была крупной и красивой девушкой. Отец не видел свою дочь более двадцати лет. Дело в том, что жена Фроима умерла во время родов, а отце отдал дочь на воспитание теще. Появление дочери очень смущало и озадачивало мужчину. Как только она зашла в дом, сразу начала наводить свои порядки. Басю не обходил вниманием ни один молодой человек. Особо сильно она понравилась сыновьям контрабандиста Мони Артиллериста и бакалейщика Соломона Каплуна. Это заметил старый еврей голубчик, который в свое время занимался сватовством. Он поделился своими наблюдениями с Фроимом Граче. Он начал отмахиваться от Голубчика, не соглашался с ним. В конце концов выяснилось что он был не прав.
Начиная с того дня, как красавица Бася увидела Каплуна, она начала все вечера проводить сидя за воротами. Там она шила приданое. Возле нее сидели беременные женщины, которые ожидали своих мужей. В тоже время ей стало известно, что дочь ломового извозчика не сможет даже рассчитывать на достойную пару. Дочь перестает называть отца отцом. Теперь Бася называет Фроима "рыжим вором".
Так продолжалось очень долго. Бася успела сшить шесть пар панталон и шесть рубашек. В тот вечер она очень сильно плакала и сказала отцу, что абсолютно каждая девушка имеет свою цель и интерес в жизни, лишь только она живет как ночной сторож на чужом складе. Она пригрозила, что если будет и дальше так продолжаться, то она покончит с собой. Старый Грач нарядно оделся и пошел к бакалейщику Каплуну. Он знал, что его сын Соломончик вовсе не прочь замужества с Басей. Также он знал то, что его мать будет абсолютно против, так как несколько последних поколений все в семье были бакалейщиками, они не хотели нарушать традицию. Расстроенный грач вернувшись дамой не сказал Басе ни слова. Он сразу пошел спать.
Проснувшись фроим немедленно пошел к Любке Казак за помощью и советом. Он сказал что бакалейщики очень сильно зажирели. Что он остался абсолютно один, без чьей-то помощи. Ему очень тяжело. Любка Казак посоветовала ему обратится к Бени Крику, ведь он молодой, перспективный, привлекательный парень. Любка нашла Беню и рассказала ему все что услышала от Грача. Беня немного подумал и договорившись о приданном согласился. Они договорились, что Беня возьмет у зажиревшего Каптуна две тысячи. Так решилась судьба Каптуна и молодой Баси.
Любка Казак
Любка Казак - это прозвище Любки Шнейвейс. Ее дом стоит на Молдаванке. В ее доме находиться голубятня, овсяная лавка, постоялый двор, винный погреб. Кроме Любки в доме живет ее сторож и Евзель, хозяин голубятни, а также Песя Миндл, кухарка и сводница, и управляющий Цудечкис. С последним связано очень много историй.
Например одна из историй звучит следующим образом. Эта история о том, как Цудечкис стал управляющим в ее доме. Когда-то Цудечкис сделал одному помещику молотилку. Они пошли обмыть ее к Любке. Утром стало ясно, что помещик сбежал и не заплатил. Сначала сторож Евзель требовал с бедного Цудечкиса деньги, но у него их не оказалось. Сторож запер будущего управляющего в комнате Любки. Там он увидел, что бедный ребенок плачет. Ребенок никак не может отвыкнуть от кормления грудью. Когда приехала Любка, он начал на нее кричать, что она не смотрит за ребенком, ей интересно только торговать с контрабандистами и заниматься прочими своими делами. Когда ребенок потянулся к груди, Цудечкис подсунул гребень, о который ребенок укололся. Так он отучил малыша от грудного кормления. Через неделю он был назначен управляющим.
Краткое содержание сборника рассказов «Одесские рассказы» пересказала Осипова А.С.
Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Одесские рассказы». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.
Король
Едва кончилось венчание и стали готовиться к свадебному ужину, как к молдаванскому налетчику Бене Крику по прозвищу Король подходит незнакомый молодой человек и сообщает, что приехал новый пристав и на Беню готовится облава. Король отвечает, что ему известно и про пристава, и про облаву, которая начнется завтра. Она будет сегодня, говорит молодой человек. Новость эту Беня воспринимает как личное оскорбление. У него праздник, он выдает замуж свою сорокалетнюю сестру Двойру, а шпики собираются испортить ему торжество! Молодой человек говорит, что шпики боялись, но новый пристав сказал, что там, где есть император, не может быть короля и что самолюбие ему дороже. Молодой человек уходит, и с ним уходят трое из Бениных друзей, которые через час возвращаются.
Свадьба сестры короля налетчиков – большой праздник. Длинные столы ломятся от яств и нездешних вин, доставленных контрабандистами. Оркестр играет туш. Лева Кацап разбивает бутылку водки о голову своей возлюбленной, Моня Артиллерист стреляет в воздух. Но апогей наступает тогда, когда начинают одаривать молодых. Затянутые в малиновые жилеты, в рыжих пиджаках, аристократы Молдаванки небрежным движением руки кидают на серебряные подносы золотые монеты, перстни, коралловые нити.
В самый разгар пира тревога охватывает гостей, неожиданно ощутивших запах гари, края неба начинают розоветь, а где-то выстреливает в вышину узкий, как шпага, язык пламени. Внезапно появляется тот неизвестный молодой человек и, хихикая, сообщает, что горит полицейский участок. Он рассказывает, что из участка вышли сорок полицейских, но стоило им удалиться на пятнадцать шагов, как участок загорелся. Беня запрещает гостям идти смотреть пожар, однако сам с двумя товарищами все-таки отправляется туда. Вокруг участка суетятся городовые, выбрасывая из окон сундучки, под шумок разбегаются арестованные. Пожарные ничего не могут сделать, потому что в соседнем кране не оказалось воды. Проходя мимо пристава, Беня отдает ему по-военному честь и выражает свое сочувствие.
Как это делалось в Одессе
О налетчике Бене Крике в Одессе ходят легенды. Старик Арье-Лейб, сидящий на кладбищенской стене, рассказывает одну из таких историй. Еще в самом начале своей криминальной карьеры Бенчик подошел к одноглазому биндюжнику и налетчику Фроиму Грачу и попросился к нему. На вопрос, кто он и откуда, Беня предлагает попробовать его. Налетчики на своем совете решают попробовать Беню на Тартаковском, который вместил в себя столько дерзости и денег, сколько ни один еврей. При этом собравшиеся краснеют, потому что на “полтора жида”, как называют Тартаковского на Молдаванке, уже было совершено девять налетов. Его дважды выкрадывали для выкупа и однажды хоронили с певчими. Десятый налет считался уже грубым поступком, и потому Беня вышел, хлопнув дверью.
Беня пишет Тартаковскому письмо, в котором просит его положить деньги под бочку с дождевой водой. В ответном послании Тартаковский объясняет, что сидит со своей пшеницей без прибыли и потому взять с него нечего. На следующий день Беня является к нему с четырьмя товарищами в масках и с револьверами. В присутствии перепуганного приказчика Мугинштейна, холостого сына тети Песи, налетчики грабят кассу. В это время в контору вламывается опоздавший на дело пьяный, как водовоз, еврей Савка Буцис. Он бестолково размахивает руками и случайным выстрелом из револьвера смертельно ранит приказчика Мугинштейна. По приказу Бени налетчики разбегаются из конторы, а Савке Буцису он клянется, что тот будет лежать рядом со своей жертвой. Через час после того как Мугинштеина доставляют в больницу, Беня является туда, вызывает старшего врача и сиделку и, представившись, выражает желание, чтобы больной Иосиф Мугинштейн выздоровел. Тем не менее раненый ночью умирает. Тогда Тартаковский поднимает шум на всю Одессу. “Где начинается полиция, – вопит он, – и где кончается Беня?” Беня на красном автомобиле подъезжает к домику Мугинштейна, где на полу в отчаянии бьется тетя Песя, и требует от сидящего здесь же “полтора жида” для нее единовременного пособия в десять тысяч и пенсии до смерти. После перебранки они сходятся на пяти тысячах наличными и пятидесяти рублях ежемесячно.
Похороны Мугинштейна Беня Крик, которого тогда еще не звали Королем, устраивает по первому разряду. Таких пышных похорон Одесса еще не видела. Шестьдесят певчих идут перед траурной процессией, на белых лошадях качаются черные плюмажи. После начала панихиды подъезжает красный автомобиль, из него вылезают четыре налетчика во главе с Беней и подносят венок из невиданных роз, потом принимают на плечи гроб и несут его. Над могилой Беня произносит речь, а в заключение просит всех проводить к могиле покойного Савелия Буциса. Пораженные присутствующие послушно следуют за ним. Кантора он заставляет пропеть над Савкой полную панихиду. После ее окончания все в ужасе бросаются бежать. Тогда же сидящий на кладбищенской стене шепелявый Мойсейка произносит впервые слово “король”.
Отец
История женитьбы Бени Крика такова. К молдаванскому биндюжнику и налетчику Фроиму Грачу приезжает его дочь Бася, женщина исполинского роста, с громадными боками и щеками кирпичного цвета. После смерти жены, умершей от родов, Фроим отдал новорожденную теще, которая живет в Тульчине, и с тех пор двадцать лет не видел дочери. Ее неожиданное появление смущает и озадачивает его. Дочь сразу берется за благоустройство дома папаши. Крупную и фигуристую Басю не обходят своим вниманием молодые люди с Молдаванки вроде сына бакалейщика Соломончика Каплуна и сына контрабандиста Мони Артиллериста. Бася, простая провинциальная девушка, мечтает о любви и замужестве. Это замечает старый еврей Голубчик, занимающийся сватовством, и делится своим наблюдением с Фроимом Грачем, который отмахивается от проницательного Голубчика и оказывается не прав.
С того дня как Бася увидела Каплуна, она все вечера проводит за воротами. Она сидит на лавочке и шьет себе приданое. Рядом с ней сидят беременные женщины, ожидающие своих мужей, а перед ее глазами проходит обильная жизнь Молдаванки – “жизнь, набитая сосущими младенцами, сохнущим тряпьем и брачными ночами, полными пригородного шику и солдатской неутомимости”. Тогда же Басе становится известно, что дочь ломового извозчика не может рассчитывать на достойную партию, и она перестает называть отца отцом, а зовет его не иначе как “рыжий вор”.
Так продолжается до тех пор, пока Бася не сшила себе шесть ночных рубашек и шесть пар панталон с кружевными оборками. Тогда она заплакала и сквозь слезы сказала одноглазому Фроиму Грачу: “Каждая девушка имеет свой интерес в жизни, и только одна я живу как ночной сторож при чужом складе. Или сделайте со мной что-нибудь, папаша, или я делаю конец своей жизни…” Это производит впечатление на Грача: одевшись торжественно, он отправляется к бакалейщику Каплуну. Тот знает, что его сын Соломончик не прочь соединиться с Баськой, но он знает и другое – что его жена мадам Каплун не хочет Фроима Грача, как человек не хочет смерти. В их семье уже несколько поколений были бакалейщиками, и Каплуны не хотят нарушать традиции. Расстроенный, обиженный Грач уходит домой и, ничего не говоря принарядившейся дочери, ложится спать.
Проснувшись, Фроим идет к хозяйке постоялого двора Любке Казак и просит у нее совета и помощи. Он говорит, что бакалейщики сильно зажирели, а он, Фроим Грач, остался один и ему нет помощи. Любка Казак советует ему обратиться к Бене Крику, который холост и которого Фроим уже пробовал на Тартаковском. Она ведет старика на второй этаж, где находятся женщины для приезжающих. Она находит Беню Крика у Катюши и сообщает ему все, что знает о Басе и делах одноглазого Грача. “Я подумаю”, – отвечает Беня. До поздней ночи Фроим Грач сидит в коридоре возле дверей комнаты, откуда раздаются стоны и смех Катюши, и терпеливо ждет решения Бени. Наконец Фроим стучится в дверь. Вместе они выходят и договариваются о приданом. Сходятся они и на том, что Беня должен взять с Каплуна, повинного в оскорблении семейной гордости, две тысячи. Так решается судьба высокомерного Каплуна и судьба девушки Баси.
Любка Казак
Дом Любки Шнейвейс, прозванной Любкой Казак, стоит на Молдаванке. В нем помещаются винный погреб, постоялый двор, овсяная лавка и голубятня. В доме, кроме Любки, живут сторож и владелец голубятни Евзель, кухарка и сводница Песя-Миндл и управляющий Цудечкис, с которым связано множество историй. Вот одна из них – о том, как Цудечкис поступил управляющим на постоялый двор Любки. Однажды он смаклеровал некоему помещику молотилку и вечером повел его отпраздновать покупку к Любке. Наутро обнаружилось, что переночевавший помещик сбежал, не заплатив. Сторож Евзель требует с Цудечкиса деньги, а когда тот отказывается, он до приезда хозяйки запирает его в комнате Любки.
Из окна комнаты Цудечкис наблюдает, как мучается Любкин грудной ребенок, не приученный к соске и требующий мамашенькиного молока, в то время как мамашенька его, по словам присматривающей за ребенком Песи-Миндл, “скачет по своим каменоломням, пьет чай с евреями в трактире “Медведь”, покупает в гавани контрабанду и думает о своем сыне, как о прошлогоднем снеге…”. Старик берет на руки плачущего младенца, ходит по комнате и, раскачиваясь как цадик на молитве, поет нескончаемую песню, пока мальчик не засыпает.
Вечером возвращается из города Любка Казак. Цудечкис ругает ее за то, что она стремится все захватить себе, а собственное дите оставляет без молока. Когда матросы-контрабандисты с корабля “Плутарх”, у которых Любка торгует товар, уходят пьяные, она поднимается к себе в комнату, где ее встречает упреками Цудечкис. Он приставляет мелкий гребень к Любкиной груди, к которой тянется ребенок, и тот, уколовшись, плачет. Старик же подсовывает ему соску и таким образом отучает дите от материнской груди. Благодарная Любка отпускает Цудечкиса, а через неделю он становится у нее управляющим.
Вариант 2
Король
По окончанию венчания все стали готовиться к ужину, но тут появляется незнакомый человек, который подходит к молдаванскому налетчику Бене Крику по прозвищу Король и говорит, что появился новый пристав и на Беню готовится облава. Беня воспринимает это как оскорбление в свою сторону. Ведь сегодня он отдает замуж сестру, а шпики хотят ему испортить праздник. Молодой человек говорит, что так решил новый пристав, которому самолюбие дороже. Вместе с молодым человеком уходят Бенины друзья, но возвращаются уже через час.
У сестры короля налетчиков свадьба, а значит это большой праздник. Полный стол еды и вин, оркестр и богатые подарки. В разгар праздника гости чувствуют запах гари. Вновь появляется молодой человек, говорит, что после того как из полицейского участка вышло 40 полицейских, он загорелся.
Беня не разрешает гостям идти на пожар, но отправляется туда с двумя товарищами. Пожарные не могут потушить огонь – в соседнем кране нет воды. Беня отдает честь проходящим мимо приставам.
Как это делалось в Одессе
О налетчике Бене Крике в Одессе ходят легенды. Старик Арье-Лейб рассказывает одну историю. В начале своей криминальной карьеры Бенчик просится к биндюжнику и налетчику Фроиму Грачу. Беня просит попробовать его на деле.
Беня отправляется к нему с четырьмя товарищами и грабит в присутствии приказчика Мугинштейна, холостого сына тети Песи. Но тут появляется пьяный опоздавший на дело еврей Савка Буцис и случайно ранит приказчика Мугинштейна. Беня отправляет его домой, но говорит, что тот вскоре будет лежать рядом с жертвой. После этого Беня приезжает в больницу к Мугинштеина и сообщает врачу, что хочет чтобы больной пошел на поправку, но ночью Мугинштейн умирает. Беня приходит к тете Песи и договаривается с ней, что он платит ей пять тысяч сейчас и пятьдесят ежемесячно.
Беня Крик организовывает похороны Мугинштейн по первому разряду. У могилы он произносит речь, а потом просит всех пройти к могиле Савелия Буциса. После окончания панихиды все в ужасе разбегаются. Тогда шепелявый Мойсейка впервые говорит на него “король”.
Отец
История женитьбы Бени Крика такова. К налетчику Фроиму Грачу возворащается его дочь Бася, которая влюбляется в Каплуна. Она сидела вечерами на лавочке и шила себе приданное. Фроим Грач отправляется к Каплунам, дабы засватать свою дочь, но те против такого родства. После этого он отправляется к Бене договаривается с ним о приданном и просит его взять у Каплуна две тысячи за оскорбление семейной гордости. Так решилась судьба Каплуна и молодой девушки Баси.
Любка Казак
Дом Любки Казак находится на Молдаванке, вместе с ней живет сторож и владелец голубятни Евзель, кухарка и сводница Песя-Миндл и управляющий Цудечкис.
Когда то он упустил помещика, который ему не заплатил за молотилку и был заперт в комнате. Цудечкис из окна комнаты смотрит, как плачет грудной ребенок Любки, который просит мамашенькиного молока, а в это время мамашенька его отдыхает в трактире. Старик берет ребенка на руки, и поет ему, пока мальчик не засыпает.
Любка Казак вернулась только вечером, Цудечкис возмущен, что она оставила ребенка без молока. Он приставляет мелкий гребень к Любкиной груди, к которой тянется ребенок, и тот, уколовшись, плачет, и сразу же дает ему соску, так он отучил его от груди. Любка благодарит его и делает управляющим.
Сочинение по литературе на тему: Краткое содержание Одесские рассказы Бабель
Другие сочинения:
- И вот я буду говорить, как говорил господь на горе Синайской из горящего куста. Кладите себе в уши мои слова. И. Бабель. Как это делалось в Одессе Написанные в начале 20-х годов рассказы И. Бабеля “Король”, “Как это делалось в Read More ......
- Тот берег, к которому я прибьюсь, будет в выигрыше. И. Бабель. Как это делалось в Одессе И. Э. Бабель в своем замечательном цикле “Одесские рассказы” сумел создать незабываемый образ короля налетчиков и биндюжников, главаря одесских бандитов – Бени Крика. В Read More ......
- Апофеозом раскрепощенных сил жизни стали “Одесские рассказы” (1921 – 1923). Бабель всегда романтизировал Одессу. Он видел ее непохожей на другие города, населенной людьми, “предвещающими грядущее”: в одесситах были радость, “задор, легкость и очаровательное – то грустное, то трогательное – чувство Read More ......
- Гедали Следуя с Первой Конной армией, под командованием Буденного, корреспондент “Красного кавалериста” Лютов находится на Северо-западе Украины в Житомире. Прогуливаясь по городу, Лютов оказывается у стен старой синагоги, где евреи продают свой скудный товар в виде мела, синьки и фитилей. Read More ......
- Новые рассказы у горящего светильника Записки о пионовом фонаре Обычай любоваться фонарями весьма древний. Некий студент, овдовев, предался тоске и не пошел на празднество. Просто стоял у ворот. Заметил служанку с фонарем в виде пары пионов и красавицу редкой красоты. Read More ......
- Кентерберийские рассказы Общий пролог Весной, в апреле, когда земля просыпается от зимней спячки, со всех сторон Англии стекаются вереницы паломников в аббатство Кентербери поклониться мощам святого Фомы Бекета. Однажды в харчевне “Табард”, в Соуерке, собралась довольно разношерстная компания паломников, которых Read More ......
- Севастопольские рассказы Севастополь в декабре месяце “Утренняя заря только что начинает окрашивать небосклон над Сапун-горою; темно-синяя поверхность моря уже сбросила с себя сумрак ночи и ждет первого луча, чтобы заиграть веселым блеском; с бухты несет холодом и туманом; снега нет Read More ......
- Плотницкие рассказы Март 1966 г. Тридцатичетырехлетний инженер Константин Платонович Зорин вспоминает, как его, выходца из деревни, унижали городские бюрократы и как когда-то возненавидел он все деревенское. А теперь тянет назад, в родную деревню, вот и приехал он сюда в отпуск, Read More ......
Спровоцировавшей бешеную реакцию предводителя Первой Конной армии Семёна Будённого, рассказы об Одессе не вызвали резкой критики со стороны литературных и политических функционеров. Более того, они привлекли внимание артистического цеха: так, сверхпопулярный в те годы Леонид Утёсов взял несколько рассказов Бабеля для исполнения со сцены. А Виктор Шкловский написал о Бабеле небольшой очерк, где высказан тезис о том, что «он иностранец даже в Одессе» (то есть смотрит на свой родной город как бы со стороны). В 1928 году вышел небольшой сборник научных статей о Бабеле (который всегда воспринимался как писатель-«попутчик» Попутчиком называли человека, разделяющего взгляды большевиков, но не состоящего в партии. Писателями-«попутчиками» считали Бориса Пастернака, Бориса Пильняка, Леонида Леонова, Константина Паустовского, Исаака Бабеля. Изначально советская власть относилась к «попутчикам» благосклонно, позднее это слово в официальном языке приобрело негативную коннотацию. ) под редакцией Бориса Казанского Борис Васильевич Казанский (1889-1962) — филолог, писатель. Преподавал на кафедре классической филологии в Ленинградском университете, работал в Государственном институте истории искусств. Был одним из членов ОПОЯЗа, под влиянием дружбы с Тыняновым написал работу о кинематографе «Природа кино». Также много писал о театре — о студии Сергея Радлова, методе Николая Евреинова. Совместно с Тыняновым был инициатором издания серии книг «Мастера современной литературы». Занимался пушкинистикой. и Юрия Тынянова (авторы статей — известные филологи Николай Степанов Николай Леонидович Степанов (1902-1972) — литературовед. Работал в Институте мировой литературы имени Горького, преподавал в Московском педагогическом институте. Был специалистом по литературе XVIII, XIX веков и советской поэзии. Под редакцией Степанова выпускались собрания сочинений Ивана Крылова (по крыловским басням Степанов защитил диссертацию), Велимира Хлебникова, Николая Гоголя. Степанов написал несколько книг о Гоголе («Гоголь. Творческий путь», «Искусство Гоголя-драматурга») и биографию писателя в серии ЖЗЛ. , Григорий Гуковский Григорий Александрович Гуковский (1902-1950) — литературовед. Заведовал кафедрой русской литературы Ленинградского университета. В Пушкинском доме возглавил группу по изучению русской литературы XVIII века. Автор первого систематического курса по этой теме. Был эвакуирован из блокадного Ленинграда в Саратов. После войны был арестован в рамках кампании по «борьбе с космополитизмом», умер в заключении от сердечного приступа. и Павел Новицкий Павел Иванович Новицкий (1888-1971) — искусствовед, театровед, литературовед. Был отчислен из Санкт-Петербургского университета за революционную деятельность. С 1913 года жил в Симферополе, где был лидером крымских меньшевиков. С 1922 года работал в Москве: был членом редколлегии журнала «Современная архитектура», ректором Вхутемаса, а затем Вхутеина. После войны работал в Театре им. Вахтангова, преподавал в ГИТИСе, Литинституте и Высшем театральном училище им. Щукина. ).
Венчание кончилось, раввин опустился в кресло, потом он вышел из комнаты и увидел столы, поставленные во всю длину двора. Их было так много, что они высовывали свой хвост за ворота на Госпитальную улицу. Перекрытые бархатом столы вились по двору, как змеи, которым на брюхо наложили заплаты всех цветов, и они пели густыми голосами – заплаты из оранжевого и красного бархата.
Квартиры были превращены в кухни. Сквозь закопченные двери било тучное пламя, пьяное и пухлое пламя. В его дымных лучах пеклись старушечьи лица, бабьи тряские подбородки, замусоленные груди. Пот, розовый, как кровь, розовый, как пена бешеной собаки, обтекал эти груды разросшегося, сладко воняющего человечьего мяса. Три кухарки, не считая судомоек, готовили свадебный ужин, и над ними царила восьмидесятилетняя Рейзл, традиционная, как свиток торы, крохотная и горбатая.
Перед ужином во двор затесался молодой человек, неизвестный гостям. Он спросил Беню Крика. Он отвел Беню Крика в сторону.
– Слушайте, Король, – сказал молодой человек, – я имею вам сказать пару слов. Меня послала тетя Хана с Костецкой…
– Ну, хорошо, – ответил Беня Крик, по прозвищу Король, – что это за пара слов?
– В участок вчера приехал новый пристав, велела вам сказать тетя Хана…
– Я знал об этом позавчера, – ответил Беня Крик. – Дальше.
– Пристав собрал участок и оказал участку речь…
– Новая метла чисто метет, – ответил Беня Крик. – Он хочет облаву. Дальше…
– А когда будет облава, вы знаете. Король?
– Она будет завтра.
– Король, она будет сегодня.
– Кто сказал тебе это, мальчик?
– Это сказала тетя Хана. Вы знаете тетю Хану?
– …Пристав собрал участок и сказал им речь. «Мы должны задушить Беню Крика, – сказал он, – потому что там, где есть государь император, там нет короля. Сегодня, когда Крик выдает замуж сестру и все они будут там, сегодня нужно сделать облаву…»
– …Тогда шпики начали бояться. Они сказали: если мы сделаем сегодня облаву, когда у него праздник, так Беня рассерчает, и уйдет много крови. Так пристав сказал – самолюбие мне дороже…
– Ну, иди, – ответил Король.
– Что сказать тете Хане за облаву.
– Скажи: Беня знает за облаву.
И он ушел, этот молодой человек. За ним последовали человека три из Бениных друзей. Они сказали, что вернутся через полчаса. И они вернулись через полчаса. Вот и все.
За стол садились не по старшинству. Глупая старость жалка не менее, чем трусливая юность. И не по богатству. Подкладка тяжелого кошелька сшита из слез.
За столом на первом месте сидели жених с невестой. Это их день. На втором месте сидел Сендер Эйхбаум, тесть Короля. Это его право. Историю Сендера Эйхбаума следует знать, потому что это не простая история.
Как сделался Беня Крик, налетчик и король налетчиков, зятем Эйхбаума? Как сделался он зятем человека, у которого было шестьдесят дойных коров без одной? Тут все дело в налете. Всего год тому назад Беня написал Эйхбауму письмо.
«Мосье Эйхбаум, – написал он, – положите, прошу вас, завтра утром под ворота на Софийевскую, 17, – двадцать тысяч рублей. Если вы этого не сделаете, так вас ждет такое, что это не слыхано, и вся Одесса будет о вас говорить. С почтением Беня Король».
Три письма, одно яснее другого, остались без ответа. Тогда Беня принял меры. Они пришли ночью – девять человек с длинными палками в руках. Палки были обмотаны просмоленной паклей. Девять пылающих звезд зажглись на скотном дворе Эйхбаума. Беня отбил замки у сарая и стал выводить коров по одной. Их ждал парень с ножом. Он опрокидывал корову с одного удара и погружал нож в коровье сердце. На земле, залитой кровью, расцвели факелы, как огненные розы, и загремели выстрелы. Выстрелами Беня отгонял работниц, сбежавшихся к коровнику. И вслед за ним и другие налетчики стали стрелять в воздух, потому что если не стрелять в воздух, то можно убить человека. И вот, когда шестая корова с предсмертным мычанием упала к ногам Короля, – тогда во двор в одних кальсонах выбежал Эйхбаум и спросил:
– Что с этого будет, Беня?
– Если у меня не будет денег – у вас не будет коров, мосье Эйхбаум. Это дважды два.
– Зайди в помещение, Беня.
И в помещении они договорились. Зарезанные коровы были поделены ими пополам. Эйхбауму была гарантирована неприкосновенность и выдано в том удостоверение с печатью. Но чудо пришло позже.
Во время налета, в ту грозную ночь, когда мычали подкалываемые коровы, и телки скользили в материнской крови, когда факелы плясали, как черные девы, и бабы-молочницы шарахались и визжали под дулами дружелюбных браунингов, – в ту грозную ночь во двор выбежала в вырезной рубашке дочь старика Эйхбаума – Циля. И победа Короля стала его поражением.
Через два дня Беня без предупреждения вернул Эйхбауму все забранные деньги и после этого явился вечером с визитом. Он был одет в оранжевый костюм, под его манжеткой сиял бриллиантовый браслет; он вошел в комнату, поздоровался и попросил у Эйхбаума руки его дочери Цили. Старика хватил легкий удар, но он поднялся. В старике было еще жизни лет на двадцать.
– Слушайте, Эйхбаум, – сказал ему Король, – когда вы умрете, я похороню вас на первом еврейском кладбище, у самых ворот. Я поставлю вам, Эйхбаум, памятник из розового мрамора. Я сделаю вас старостой Бродской синагоги. Я брошу специальность, Эйхбаум, и поступлю в ваше дело компаньоном. У нас будет двести коров, Эйхбаум. Я убью всех молочников, кроме вас. Вор не будет ходить по той улице, на которой вы живете. Я выстрою вам дачу на шестнадцатой станции… И вспомните, Эйхбаум, вы ведь тоже не были в молодости раввином. Кто подделал завещание, не будем об этом говорить громко?.. И зять у вас будет Король, не сопляк, а Король, Эйхбаум…
И он добился своего, Беня Крик, потому что он был страстен, а страсть владычествует над мирами. Новобрачные прожили три месяца в тучной Бессарабии, среди винограда, обильной пищи и любовного пота. Потом Беня вернулся в Одессу для того, чтобы выдать замуж сорокалетнюю сестру свою Двойру, страдающую базедовой болезнью. И вот теперь, рассказав историю Сендера Эйхбаума, мы можем вернуться на свадьбу Двойры Крик, сестры Короля.
На этой свадьбе к ужину подали индюков, жареных куриц, гусей, фаршированную рыбу и уху, в которой перламутром отсвечивали лимонные озера. Над мертвыми гусиными головками покачивались цветы, как пышные плюмажи. Но разве жареных куриц выносит на берег пенистый прибой одесского моря?
Все благороднейшее из нашей контрабанды, все, чем славна земля из края в край, делало в ту звездную, в ту синюю ночь свое разрушительное, свое обольстительное дело. Нездешнее вино разогревало желудки, сладко переламывало ноги, дурманило мозги и вызывало отрыжку, звучную, как призыв боевой трубы. Черный кок с «Плутарха», прибывшего третьего дня из Порт-Саида, вынес за таможенную черту пузатые бутылки ямайского рома, маслянистую мадеру, сигары с плантаций Пирпонта Моргана и апельсины из окрестностей Иерусалима. Вот что выносит на берег пенистый прибой одесского моря, вот что достается иногда одесским нищим на еврейских свадьбах. Им достался ямайский ром на свадьбе Двойры Крик, и поэтому, насосавшись, как трефные свиньи, еврейские нищие оглушительно стали стучать костылями. Эйхбаум, распустив жилет, сощуренным глазом оглядывал бушующее собрание и любовно икал. Оркестр играл туш. Это было как дивизионный смотр. Туш – ничего кроме туша. Налетчики, сидевшие сомкнутыми рядами, вначале смущались присутствием посторонних, но потом они разошлись. Лева Кацап разбил на голове своей возлюбленной бутылку водки. Моня Артиллерист выстрелил в воздух. Но пределов своих восторг достиг тогда, когда, по обычаю старины, гости начали одарять новобрачных. Синагогальные шамесы, вскочив на столы, выпевали под звуки бурлящего туша количество подаренных рублей и серебряных ложек. И тут друзья Короля показали, чего стоит голубая кровь и неугасшее еще молдаванское рыцарство. Небрежным движением руки кидали они на серебряные подносы золотые монеты, перстни, коралловые нити.
Аристократы Молдаванки, они были затянуты в малиновые жилеты, их плечи охватывали рыжие пиджаки, а на мясистых ногах лопалась кожа цвета небесной лазури. Выпрямившись во весь рост и выпячивая животы, бандиты хлопали в такт музыки, кричали «горько» и бросали невесте цветы, а она, сорокалетняя Двойра, сестра Бени Крика, сестра Короля, изуродованная болезнью, с разросшимся зобом и вылезающими из орбит глазами, сидела на горе подушек рядом с щуплым мальчиком, купленным на деньги Эйхбаума и онемевшим от тоски.
Обряд дарения подходил к концу, шамесы осипли и контрабас не ладил со скрипкой. Над двориком протянулся внезапно легкий запах гари.
– Беня, – сказал папаша Крик, старый биндюжник, слывший между биндюжниками грубияном, – Беня, ты знаешь, что мине сдается? Мине сдается, что у нас горит сажа…
– Папаша, – ответил Король пьяному отцу, – пожалуйста, выпивайте и закусывайте, пусть вас не волнует этих глупостей…
И папаша Крик последовал совету сына. Он закусил и выпил. Но облачко дыма становилось все ядовитее. Где-то розовели уже края неба. И уже стрельнул в вышину узкий, как шпага, язык пламени. Гости, привстав, стали обнюхивать воздух, и бабы их взвизгнули. Налетчики переглянулись тогда друг с другом. И только Беня, ничего не замечавший, был безутешен.
– Мине нарушают праздник, – кричал он, полный отчаяния, – дорогие, прошу вас, закусывайте и выпивайте…
Но в это время во дворе появился тот самый молодой человек, который приходил в начале вечера.
– Король, – сказал он, – я имею вам сказать пару слов…
– Ну, говори, – ответил Король, – ты всегда имеешь в запасе пару слов…
– Король, – произнес неизвестный молодой человек и захихикал, – это прямо смешно, участок горит, как свечка…
Лавочники онемели. Налетчики усмехнулись. Шестидесятилетняя Манька, родоначальница слободских бандитов, вложив два пальца в рот, свистнула так пронзительно, что ее соседи покачнулись.
– Маня, вы не на работе, – заметил ей Беня, – холоднокровней, Маня…
Молодого человека, принесшего эту поразительную новость, все еще разбирал смех.
– Они вышли с участка человек сорок, – рассказывал он, двигая челюстями, – и пошли на облаву; так они отошли шагов пятнадцать, как уже загорелось… Побежите смотреть, если хотите…
Но Беня запретил гостям идти смотреть на пожар. Отправился он с двумя товарищами. Участок исправно пылал с четырех сторон. Городовые, тряся задами, бегали по задымленным лестницам и выкидывали из окон сундуки. Под шумок разбегались арестованные. Пожарные были исполнены рвения, но в ближайшем кране не оказалось воды. Пристав – та самая метла, что чисто метет, – стоял на противоположном тротуаре и покусывал усы, лезшие ему в рот. Новая метла стояла без движения. Беня, проходя мимо пристава, отдал ему честь по-военному.
– Доброго здоровьичка, ваше высокоблагородие, – сказал он сочувственно.
– Что вы скажете на это несчастье? Это же кошмар…
Он уставился на горящее здание, покачал головой и почмокал губами:
– Ай-ай-ай…
А когда Беня вернулся домой – во дворе потухали уже фонарики и на небе занималась заря. Гости разошлись, и музыканты дремали, опустив головы на ручки своих контрабасов. Одна только Двойра не собиралась спать. Обеими руками она подталкивала оробевшего мужа к дверям их брачной комнаты и смотрела на него плотоядно, как кошка, которая, держа мышь во рту, легонько пробует ее зубами.
Исаак Бабель
Одесские рассказы
Венчание кончилось, раввин опустился в кресло, потом он вышел из комнаты и увидел столы, поставленные во всю длину двора. Их было так много, что они высовывали свой хвост за ворота на Госпитальную улицу. Перекрытые бархатом столы вились по двору, как змеи, которым на брюхо наложили заплаты всех цветов, и они пели густыми голосами - заплаты из оранжевого и красного бархата.
Квартиры были превращены в кухни. Сквозь закопченные двери било тучное пламя, пьяное и пухлое пламя. В его дымных лучах пеклись старушечьи лица, бабьи тряские подбородки, замусоленные груди. Пот, розовый, как кровь, розовый, как пена бешеной собаки, обтекал эти груды разросшегося, сладко воняющего человечьего мяса. Три кухарки, не считая судомоек, готовили свадебный ужин, и над ними царила восьмидесятилетняя Рейзл, традиционная, как свиток торы, крохотная и горбатая.
Перед ужином во двор затесался молодой человек, неизвестный гостям. Он спросил Беню Крика. Он отвел Беню Крика в сторону.
Слушайте, Король, - сказал молодой человек, - я имею вам сказать пару слов. Меня послала тетя Хана с Костецкой…
Ну, хорошо, - ответил Беня Крик, по прозвищу Король, - что это за пара слов?
В участок вчера приехал новый пристав, велела вам сказать тетя Хана…
Я знал об этом позавчера, - ответил Беня Крик. - Дальше.
Пристав собрал участок и оказал участку речь…
Новая метла чисто метет, - ответил Беня Крик. - Он хочет облаву. Дальше…
А когда будет облава, вы знаете. Король?
Она будет завтра.
Король, она будет сегодня.
Кто сказал тебе это, мальчик?
Это сказала тетя Хана. Вы знаете тетю Хану?
- …Пристав собрал участок и сказал им речь. «Мы должны задушить Беню Крика, - сказал он, - потому что там, где есть государь император, там нет короля. Сегодня, когда Крик выдает замуж сестру и все они будут там, сегодня нужно сделать облаву…»
- …Тогда шпики начали бояться. Они сказали: если мы сделаем сегодня облаву, когда у него праздник, так Беня рассерчает, и уйдет много крови. Так пристав сказал - самолюбие мне дороже…
Ну, иди, - ответил Король.
Что сказать тете Хане за облаву.
Скажи: Беня знает за облаву.
И он ушел, этот молодой человек. За ним последовали человека три из Бениных друзей. Они сказали, что вернутся через полчаса. И они вернулись через полчаса. Вот и все.
За стол садились не по старшинству. Глупая старость жалка не менее, чем трусливая юность. И не по богатству. Подкладка тяжелого кошелька сшита из слез.
За столом на первом месте сидели жених с невестой. Это их день. На втором месте сидел Сендер Эйхбаум, тесть Короля. Это его право. Историю Сендера Эйхбаума следует знать, потому что это не простая история.
Как сделался Беня Крик, налетчик и король налетчиков, зятем Эйхбаума? Как сделался он зятем человека, у которого было шестьдесят дойных коров без одной? Тут все дело в налете. Всего год тому назад Беня написал Эйхбауму письмо.
«Мосье Эйхбаум, - написал он, - положите, прошу вас, завтра утром под ворота на Софийевскую, 17, - двадцать тысяч рублей. Если вы этого не сделаете, так вас ждет такое, что это не слыхано, и вся Одесса будет о вас говорить. С почтением Беня Король».
Три письма, одно яснее другого, остались без ответа. Тогда Беня принял меры. Они пришли ночью - девять человек с длинными палками в руках. Палки были обмотаны просмоленной паклей. Девять пылающих звезд зажглись на скотном дворе Эйхбаума. Беня отбил замки у сарая и стал выводить коров по одной. Их ждал парень с ножом. Он опрокидывал корову с одного удара и погружал нож в коровье сердце. На земле, залитой кровью, расцвели факелы, как огненные розы, и загремели выстрелы. Выстрелами Беня отгонял работниц, сбежавшихся к коровнику. И вслед за ним и другие налетчики стали стрелять в воздух, потому что если не стрелять в воздух, то можно убить человека. И вот, когда шестая корова с предсмертным мычанием упала к ногам Короля, тогда во двор в одних кальсонах выбежал Эйхбаум и спросил:
Что с этого будет, Беня?
Если у меня не будет денег - у вас не будет коров, мосье Эйхбаум. Это дважды два.
Зайди в помещение, Беня.
И в помещении они договорились. Зарезанные коровы были поделены ими пополам. Эйхбауму была гарантирована неприкосновенность и выдано в том удостоверение с печатью. Но чудо пришло позже.
Во время налета, в ту грозную ночь, когда мычали подкалываемые коровы, и телки скользили в материнской крови, когда факелы плясали, как черные девы, и бабы-молочницы шарахались и визжали под дулами дружелюбных браунингов, - в ту грозную ночь во двор выбежала в вырезной рубашке дочь старика Эйхбаума - Циля. И победа Короля стала его поражением.
Через два дня Беня без предупреждения вернул Эйхбауму все забранные деньги и после этого явился вечером с визитом. Он был одет в оранжевый костюм, под его манжеткой сиял бриллиантовый браслет; он вошел в комнату, поздоровался и попросил у Эйхбаума руки его дочери Цили. Старика хватил легкий удар, но он поднялся. В старике было еще жизни лет на двадцать.
Слушайте, Эйхбаум, - сказал ему Король, - когда вы умрете, я похороню вас на первом еврейском кладбище, у самых ворот. Я поставлю вам, Эйхбаум, памятник из розового мрамора. Я сделаю вас старостой Бродской синагоги. Я брошу специальность, Эйхбаум, и поступлю в ваше дело компаньоном. У нас будет двести коров, Эйхбаум. Я убью всех молочников, кроме вас. Вор не будет ходить по той улице, на которой вы живете. Я выстрою вам дачу на шестнадцатой станции… И вспомните, Эйхбаум, вы ведь тоже не были в молодости раввином. Кто подделал завещание, не будем об этом говорить громко?.. И зять у вас будет Король, не сопляк, а Король, Эйхбаум…
И он добился своего, Беня Крик, потому что он был страстен, а страсть владычествует над мирами. Новобрачные прожили три месяца в тучной Бессарабии, среди винограда, обильной пищи и любовного пота. Потом Беня вернулся в Одессу для того, чтобы выдать замуж сорокалетнюю сестру свою Двойру, страдающую базедовой болезнью. И вот теперь, рассказав историю Сендера Эйхбаума, мы можем вернуться на свадьбу Двойры Крик, сестры Короля.
На этой свадьбе к ужину подали индюков, жареных куриц, гусей, фаршированную рыбу и уху, в которой перламутром отсвечивали лимонные озера. Над мертвыми гусиными головками покачивались цветы, как пышные плюмажи. Но разве жареных куриц выносит на берег пенистый прибой одесского моря?
Все благороднейшее из нашей контрабанды, все, чем славна земля из края в край, делало в ту звездную, в ту синюю ночь свое разрушительное, свое обольстительное дело. Нездешнее вино разогревало желудки, сладко переламывало ноги, дурманило мозги и вызывало отрыжку, звучную, как призыв боевой трубы. Черный кок с «Плутарха», прибывшего третьего дня из Порт-Саида, вынес за таможенную черту пузатые бутылки ямайского рома, маслянистую мадеру, сигары с плантаций Пирпонта Моргана и апельсины из окрестностей Иерусалима. Вот что выносит на берег пенистый прибой одесского моря, вот что достается иногда одесским нищим на еврейских свадьбах. Им достался ямайский ром на свадьбе Двойры Крик, и поэтому, насосавшись, как трефные свиньи, еврейские нищие оглушительно стали стучать костылями. Эйхбаум, распустив жилет, сощуренным глазом оглядывал бушующее собрание и любовно икал. Оркестр играл туш. Это было как дивизионный смотр. Туш - ничего кроме туша. Налетчики, сидевшие сомкнутыми рядами, вначале смущались присутствием посторонних, но потом они разошлись. Лева Кацап разбил на голове своей возлюбленной бутылку водки. Моня Артиллерист выстрелил в воздух. Но пределов своих восторг достиг тогда, когда, по обычаю старины, гости начали одарять новобрачных. Синагогальные шамесы, вскочив на столы, выпевали под звуки бурлящего туша количество подаренных рублей и серебряных ложек. И тут друзья Короля показали, чего стоит голубая кровь и неугасшее еще молдаванское рыцарство. Небрежным движением руки кидали они на серебряные подносы золотые монеты, перстни, коралловые нити.
