Подходцев и двое других спектакль. Подходцев и двое других

С пектакль по малоизвестной повести Аркадия Аверченко «Подходцев и двое других» поставлен в РАМТе режиссером Сергеем Алдониным. Критики в один голос говорят: получилось симпатично, легко, но есть в спектакле тревожная нота, предчувствие разрушительных перемен. Еще бы им не быть! Постановщик просто оказался внимательным, чутким читателем. Повесть Аверченко была опубликована в 1917 году. Так чувствовал Аверченко: еще чуть-чуть - и устоявшийся мир полетит в тартарары.

Но пока не грянула революция, три закадычных приятеля-холостяка - Подходцев, Громов и Клинков - живут цветистой жизнью, то и дело влезают в авантюры, попадают в приключения. Существуют они в квартире Подходцева и на шальные деньги издают журнал «Апельсин». С продажами, правда, как-то не очень... Напялив оранжевые плащи и шляпы, друзья-издатели мечутся по площади, пытаются сбыть тираж хоть какому-то торговцу прессой. Но никто не хочет брать на реализацию очередную авангардную книжицу. А тут еще полицейский заинтересовался происходящим, подошел и прямо на месте закрыл издание... Следующее серьезное испытание - младенец. Легкомысленная соседка Подходцева оставляет на трех мужчин новорожденного и убегает на свидание. Приходится холостякам качать люльку, стирать пеленки. Впрочем, за холостяцкое положение они держатся недолго. Начинается череда женитьб. Сначала Подходцев увлекся мещаночкой Анной Евгеньевной и решил съехать к ней, оставив двум другим свою квартиру. Да только долго он не продержится в доме с канарейками и бархатными занавесочками, прибежит обратно. А союз Громова и корпусной Евдокии Антоновны оказался покрепче! Троицу друзей (включая жениха) несколько испугала свадьба в «лучших» русских традициях, но ничего, молодожены вроде не разбегаются.

А красавец и любитель свободных отношений с женщинами Клинков внезапно получил наследство, отделился, купил шубу и автомобиль! «Один ушел в семью, другой в богатство, одиночество же Подходцева–Красилова звучит пронзительнее, - пишет критик Ирина Алпатова (журнал «Театрал»). - Вроде бы все его на вокзал проводили, простились, обещали писать, да и уехали. Да только поезд ушел, а идти некуда. И остался этот смешной лирик, прекраснодушный и сентиментальный, в гордом одиночестве, танцуя под начавшимся дождем».

Спектакль сложился, удался, и немало тому способствовали художник Виктор Шилькрот и художник по костюмам Ирэна Белоусова. Шилькрот придумал принцип быстрой перемены мест действия в этой истории, где герои без конца перемещаются в пространстве. Три койки из аскетичной квартиры Подходцева легко преображаются еще во что-то, богатую комнату превращают в бедную с помощью цветных занавесок и т. д. А гротеск в изображении некоторых персонажей возник благодаря толщинкам и накладкам в их костюмах. Масса комических постановочных приемов, однако, совершенно не опошляет действо Сергея Алдонина. Спектакль смотрится на одном дыхании и надолго остается в душе и памяти. Три главные роли сыграли ведущие актеры РАМТа - любимцы публики Петр Красилов (Подходцев), Илья Исаев (Громов) и Дмитрий Кривощапов (Клинков).

Если бы на поверхности земного шара оставались следы ото всех бродящих по земле человеков - какой бы гигантский запутанный клубок получился! Сколько миллиардов линий скрестились бы, и сколько разгадок разных историй нашел бы опытный следопыт в скрещении одного пути с другим и в отклонении одного пути от другого…

Бог с высоты видит все это, и если бы его Божественное Внимание могло быть занято только такой неприхотливой пищей - сколько бы занимательных, трагических и комических историй представилось Всевидящему Оку.

Мы все жалки и мелки перед лицом Бога… Ни одному из нас не удалось проникнуть в лабиринт запутанных путей человеческих, никто даже сотой части клубка не распутал; и только автору этих строк удалось проследить пути одной человеческой троицы, которая причудливо сошлась разными путями к одной и той же точке.

Сошлась, чтобы надолго не разойтись.

Вот их пути…

Молодой широкоплечий блондин, с открытым веселым лицом и энергичными движениями, вышел из дома № 7 по Новопроложенному переулку и, усевшись на извозчика, сказал:

Вези меня на Дворянскую 5, да только, братец, поскорее.

Извозчик чмокнул губами, и лошадь затрусила.

Ты не особенно хорошо едешь, извозчик, - иронически заметил седок.

Еду себе и еду, - холодно возразил извозчик.

Скажу тебе больше: ты едешь просто плохо.

Н-о-о-о, ты, проклятая!

Должен тебя огорчить извозчик, но ты едешь гнусно, отвратительно.

Овес нынче дорог, барин.

Не вижу никакой логической связи между ценой на овес и скоростью движения лошади.

Тово. Это все равно, как если бы я, доехавши до места назначения, отказался от уплаты причитающихся тебе денег под тем предлогом, что нынче калоши вздорожали на сто процентов.

Лошадь не бежит, - угрюмым тоном промолвил извозчик.

Тогда она не лошадь, - учтиво возразил седок.

А что ж она?

Не знаю. Я думаю, что тебе нужно было бы быть осмотрительнее при покупке лошади. Ты ее когда купил?

О позапрошлом годе.

Покупая, ты требовал именно лошадь или тебе сорт имеющего быть всунутым в оглобли животного был безразличен?

Может быть, тебе по твоей неопытности подсунули вместо лошади крокодила?

Извозчик обиделся.

Почему это? - надменно спросил он.

Очень просто: что такое лошадь? Это - животное, которое бежит. Твое животное не бежит. Значит, оно - не лошадь.

Четыре ноги имеет, - усмехнулся извозчик, - значит и лошадь.

Стул тоже имеет четыре ноги, а, однако, не бежит.

У ей голова есть, а у стула нету, - возразил извозчик, очевидно, серьезно заинтересованный этим принципиальным спором.

Подумаешь, важность - голова. Вон и у тебя голова есть, а что толку?

На это извозчик ничего не нашелся ответить.

Вон видишь, все нас перегоняют.

Что ж, и мы кой-кого перегоним, - хвастливо усмехнулся извозчик и действительно перегнал лошадь, запряженную в щегольский экипаж и мирно дремавшую у чьего-то подъезда.

Голову седока осенила какая-то мысль. Он лукаво улыбнулся и предложил:

Хочешь, сделаем так: за каждую лошадь, которую ты перегонишь, я плачу тебе пятак. За каждую лошадь, которая перегонит тебя, я вычитаю с тебя пятак.

Это странное предложение произвело на извозчика ошеломляющее действие. Он в один момент вышел из состояния полудремоты, дико захохотал, привстал на козлах и, хлестнув по лошади, закричал:

Идет! Считай, барин.

Стой, стой! Только, брат, уговор: стоячие и противоположно едущие не считаются.

Само собой! Будьте покойны. Эх, ты, милая-а-ая!..

Лошадь понеслась как стрела, а седок, откинувшись с довольным видом на спинку экипажа, принялся отсчитывать пятаки.

Пять! Десять! Пятнадцать! Двадцать пять! Пять долой - нас экипаж один обогнал.

Так то ж рысак!

Это деталь! Опять двадцать пять, тридцать! Сорок…

Хитрый извозчик в один момент постиг своим светлым мужицким умом не только принципы этой азартной игры, но и ее выгоды. Поэтому он при первом удобном случае свернул с малолюдной улицы на проспект, где экипажей было в десять раз больше, и, не обращая внимания на сделанный крюк, развил такую скорость, что седок еле успевал считать:

Рубль тридцать! Еще пять! Рубль сорок. Рубль сорок пять!

Нет, рубль пятьдесят, - заспорил извозчик. - Сейчас обогнал пару.

Да ведь она в одной запряжке, пара.

Это все едино! Уговаривались за лошадь пятак, а тут на-кося двух обогнали!

Однако и фрукт, брат, ты! Значит, за тройку ты сдерешь пятиалтынный?

Само собой, три лошади, три пятака. Н-но!!

Да не гони ты так, черт. Ты меня разорить можешь!

Мой антирес! - весело заорал извозчик. - Н-но!!

Извозчик…

Имей в виду, если кого-нибудь раздавишь - по рублю с человека буду вычитывать.

Ладно, будьте покойны. А если не раздавлю - вы мне рупь.

Еще что выдумал! Этаким образом ты с меня и тысячу выколотишь.

Хи-хи! Н-н-но!!

Смотри, дурак, чуть на женщину не наехал.

На женщину я никак не могу наехать, - солидно возразил извозчик и сейчас же подтвердил эти слова самым положительным образом: наехал на мужчину.

Раздались крики, оханья, кто-то смачно выругался, кто-то поднимал с земли испачканного в пыли и в прахе небольшого роста господина, отплевывавшегося розовой кровавой слюной.

Черти! - орал доброволец из публики. - Прут на народ. Рази так ездют? Надо хорошо ездить, а не плохо ездить надо.

Дать бы извозчику по морде, - посоветовал дворник.

Недовольный такой перспективой, извозчик подобрал в руки вожжи, с явным намерением ускакать от всей этой катавасии, но седок угадал это намерение, опустил могучую руку на его плечо и сказал спокойно, но твердо:

Нет, брат, стой. Уезжать нельзя. Умели воровать, надо уметь и ответ держать! Может быть, его в больницу нужно свезти - как же мы уедем?..

Он легким юношеским прыжком соскочил с экипажа и подошел к пострадавшему, которого поддерживал под руку инициатор награждения извозчика оплеухой.

Пострадавший поднял на подошедшего ясные кроткие голубые глаза и сказал:

С какой это радости вы так расскакались?

Простите. Моя фамилия Подходцев, и я готов вам дать всяческое удовлетворение. Конечно, вы не виноваты: переходили себе спокойно улицу, а в это время мой дурак и налетел на вас безо всякого предупреждения. Я могу так и на суде показать.

А вы думаете, должен быть суд? - с легким беспокойством спросил пострадавший, еще раз отплюнувшись кровавой слюной.

Это от вас зависит.

К месту происшествия спокойно, с развальцем, подходил околоточный.

В чем дело, господа? Прошу разойтись.

Мне бы очень хотелось разойтись, но едва ли это удастся, - проворчал Подходцев. - Мой возница, благодаря моим же подстрекательствам, ехал быстрее, чем нужно, и наехал на этого господина, который, ничего не подозревая, переходил улицу.

Этот господин говорит неправду, - возразил пострадавший, счищая пыль с локтей. - Они ехали, как следует, а я сам виноват: мне захотелось покончить жизнь самоубийством, я и бросился под лошадь.

Околоточный немного растерялся от такого оборота дела.

Как же вы это так, - укоризненно сказал он. - Разве можно так?

Да кончать жизнь самоубийством?..

А что в ней хорошего, господин околоточный? Так, чепуха какая-то, а не жизнь. И вообще, ответьте мне на вопрос: к чему жизнь наша? Куда мы стремимся? В чем идеал?

Вы не имеете права задавать таких вопросов при исполнении служебных обязанностей! - запальчиво сказал околоточный.

Сразу скажу, что на спектакль мы ходили втроем, так вот мне и моей школьной подруге спектакль понравился. Зато третьему человеку было скучно, она даже после второго действия решила, что все закончилось свадьбой и пора расходиться по домам.
Пересказывать спектакль, который продолжается 3,5 часа, не возможно.
Скажу только, что поставлен он по повести Аркадия Аверченко.

Если вы читали Аверченко, то понимаете, что играть это сложно.
О чем книга? Об этом у Аверченко в самом начале: «Если бы на поверхности земного шара оставались следы ото всех бродящих по земле человеков -- какой бы гигантский запутанный клубок получился! Сколько миллиардов линий скрестились бы, и сколько разгадок разных историй нашел бы опытный следопыт в скрещении одного пути с другим и в отклонении одного пути от другого... Бог с высоты видит все это, и если бы его Божественное Внимание могло быть занято только такой неприхотливой пищей -- сколько бы занимательных, трагических и комических историй представилось Всевидящему Оку. Мы все жалки и мелки перед лицом Бога... Ни одному из нас не удалось проникнуть в лабиринт запутанных путей человеческих, никто даже сотой части клубка не распутал; и только автору этих строк удалось проследить пути одной человеческой троицы, которая причудливо сошлась разными путями к одной и той же точке. Сошлась, чтобы надолго не разойтись. Вот их пути...»

Это история про трех друзей, которые ни при каких обстоятельствах не вешают нос.
Встреча их произошла случайно.
Громов (исп. Илья Исаев) попал под колеса пролетки, в которой сидел Подходцев (исп. Петр Красилов). Клинков (исп. Дмитрий Кривощапов), спасаясь от погони обиженного мужа, попадает в квартиру, которую снимает Проходцев, в одной вазе. Их троих свела судьба.

А что надо делать втроем? Правильно, заняться каким-то делом.
Когда на друзей неожиданно сваливаются деньги, они решают, что будут издавать журнал «Апельсин».
Предприятие закончится крахом.
Очень бережно обращается режиссером с текстом Аверченко: «Все трое встали, сдвинулись ближе.
-- Вот вам тут бумага из управления. По распоряжению г. управляющего губернией издание сатирического журнала "Апельсин" за его вредное антиправительственное направление прекращается.
Трое пошатнулись и, не сговариваясь, как по команде упали на пол в глубоком обморочном состоянии. Это была наглядная аллегория падения всего предприятия, так хорошо налаженного. Околоточный пожал плечами, положил роковую бумагу на пол и, ступая на носках, вышел из комнаты.
-- Почему ты, Клинков, -- переворачиваясь на живот, с упреком сказал Подходцев, -- не предупредил меня, что мы живем в России?»

В общем, произведение, написанное до революции, отлично показывает, что мало что изменилось в нашей стране после оной.

Свадьба и развод Проходцева, снова свадьбы, только уже у Громова..

Все это при прекрасной игре, остроумном тексте автора.
И финал. Увы, грустный. Но остается надежда, что друзья встретятся.

P.S. Фотографии взяты с сайта театра.