На борту корабля Анжелику не оставляют мысли о Рескаторе. Ей кажется, что он напо-минает ее первого мужа, но Анжелика отказывается от этой мысли. Однако неделю спустя Рескатор открывается ей - он и есть Жоффрей де Пейрак. Когда его везли в тюрьму, он бежал и добрался до Парижа. Там, искалеченный пытками и на грани истощения после изнурительного путешествия, он сумел забрать из своего парижского дома золото и укрыться в монастыре лазаристов. Они спасли ему жизнь. Бежав с помощью монаха отца Антуана в Марсель, он сумел связаться со старым другом - марокканским ученым врачом. Жоффреем, как ученым, заинтересовался правитель Марокко, и ему помогли туда перебраться. Врач вылечил его и даже избавил от хромоты. Но певческий голос Жоффрей потерял. Он стал работать для правителя Марокко, и несколько лет провел в Африке в поисках золота, налаживая отношения с местными племенами.
Вернувшись на Средиземное море, Жоффрей начал торговать серебром и вновь разбогател. Все эти годы он тосковал по Анжелике, но не подозревал, через что ей пришлось пройти. Он разыскивал ее и выяснил, что она стала женой маршала Франции. Тогда он решил, что потерял ее навсегда, что она превратилась в обычную придворную даму, утратив внутреннюю красоту и очарование, которые и привлекали его больше всего. Все это заставило его страдать, и, когда он узнав, что его младший сын Кантор находится на одной из галер адмирала де Вивонна, то попытался выкупить мальчика, но подвергся нападению и, защищаясь, потопил галеру. Кантора он спас, но его рассказы о матери только добавили горечи. И, когда Жоффрей обнаружил, что Анжелика на Средиземном море и захвачена в рабство, то был глубоко потрясен. Он выкупил ее, и но потерял в тот же день.
Меццо-Морте потребовал от него обещания уйти из Средиземного моря в обмен на сведения об Анжелике. Жоффрей дал это слово, и сдержал его, несмотря на то, что в Марокко получил вести о ее гибели в пустыне во время побега. Он начал новую жизнь в Америке, но забыть свою возлюбленную не мог. Одако отца разыскал старший сын Флоримон. Так Жоффрей узнал, что Анжелика жива, и снова пустился на ее поиски. Но когда они встречаются после пятнадцатилетней разлуки, то сначала не могут понять друг друга, каждый считает, что любовь другого исчезла. Однако эти люди настолько сильны, а чувства их настолько глубоки, что любовь их возрождается с новой силой. На корабле происходит бунт, но Жоффрей де Пейрак не наказывает зачинщиков, потому что желает заселить побережье Мэна, (неподалеку от современной американо-канадской границы), где основал независимое поселение Голдсборо, но еще и потому, что его просит Анжелика. Сам он человек здравомыслящий, и теперь стал более осторожен.
Все пережитые им страдания, казалось бы, должны были вызвать у него разочарование в жизни и ожесточение. Но он тем не менее остается по-прежнему с открытой миру душой, с некоторой склонностью к театральным эффектам, и продолжает любить жизнь во всех ее проявлениях. И в этом помогает ему вновь обретенная любовь к Анжелике. Он называет маленькую Онорину своей дочерью, а встреча Анжелики с сыновьями, одного из которых она считала погибшим, наконец соединяет всю семью. Теперь они вместе с группой поселенцев отправляются в глубь континента, где у Жоффрея есть рудники. Вновь обретшие друг друга муж и жена счастливы.
ANGÉLIQUE ET SON AMOUR
Copyright © Anne Golon – 1961
The Russian translation is done after the original text revised by the author.
© К. Северова (наследник), перевод, 2015
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015
Не успела Анжелика войти, как к ней тут же бросились дети и друзья:
– Госпожа Анжелика! А мы уже и не чаяли увидеть вас…
И сразу посыпались жалобы:
– Здесь совсем темно… Нас заперли, словно пленников… Дети хотят пить…
В полумраке Анжелика различала их только по голосам. Громче всех звучал голос Абигель:
– Надо позаботиться о мэтре Берне. Он тяжело ранен.
– Где он? – спросила Анжелика, в душе упрекая себя за то, что совсем забыла о нем.
Ее провели к тому месту, где под открытым портом лежал мэтр Берн.
– Мы открыли порт, ведь раненому нужен свежий воздух, но он все равно до него почти не доходит.
Анжелика опустилась на колени перед раненым. В розоватом свете закатного солнца, которое еще немного освещало темное помещение, она смогла разглядеть лицо Берна и была поражена его бледностью и печатью страдания на нем, хотя Берн был без сознания. Дыхание у него было редкое и тяжелое.
«Он пострадал, защищая меня», – подумала она.
Сейчас в этом крупном мужчине, торговце из Ла-Рошели, который, утратив всю свою респектабельность, обессиленный лежал перед нею с обнаженными крепкими плечами и заросшей темными волосами широкой, словно у грузчика, грудью, было что-то трогательное. Расслабленный сном и болезнью мужчина.
Его спутники, совсем растерявшись, разрезали его запятнанный кровью черный сюртук, а рубашку порвали на бинты. В таком необычном виде он был просто неузнаваем. Между мирным торговцем-гугенотом, сидящим за конторкой над расчетными книгами в своей заваленной товаром лавке, и этим полуобнаженным мужчиной, казалось ей, пролегла глубокая пропасть. У нее вдруг мелькнула мысль, которая удивила ее, настолько она не подобала минуте: «А ведь он мог бы быть моим возлюбленным…»
Неожиданно он показался ей очень близким, уже словно принадлежащим ей, ее беспокойство удвоилось, и она нежно положила свою руку ему на запястье.
– Он так все время и лежит молча, не двигаясь?
– Да. Но его раны не кажутся нам тяжелыми. Ему саблей рассекли кожу на плече и с левой стороны груди. Раны немного кровоточат.
– Надо что-то делать…
– Но вы могли бы захватить в дорогу свою врачебную сумку, мэтр Парри! – воскликнула Абигель с неожиданной для всех пылкостью. – Это было бы не так уж обременительно!
– Ка… как! – буквально задохнулся от возмущения доктор. – До сумки ли мне было, когда меня без всяких объяснений буквально вытащили из постели и втолкнули на этот корабль чуть ли не в ночной рубашке и колпаке, я даже глаз не успел протереть! И потом, в случае с Берном я не большой помощник. Я ведь не хирург.
Лорье, цепляясь за Анжелику, умоляюще спрашивал:
– Мой папа не умрет?
Чьи-то дрожащие руки теребили ее, она даже не понимала чьи – Онорины, Мартьяля или рýки матерей.
– Дети умирают от жажды! – не переставая твердила госпожа Каррер.
К счастью, их хотя бы не очень мучил голод, так как булочник щедро поделился со всеми своими бриошами; вот он-то, в отличие от доктора, не потерял в панике голову, и гонка через ланды не заставила его бросить свои припасы.
Анжелика - 6
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПУТЕШЕСТВИЕ
Чувство, что за ней пристально наблюдает кто-то незримый, вывело Анжелику из забытья.
Она рывком села и быстро огляделась, ища глазами того, кто приказал перенести ее сюда, на ют<Ют или полуют - надстройка в кормовой части верхней палубы”.>, в эти убранные с восточной роскошью апартаменты. Она была уверена, что он где-то здесь, однако так никого и не увидела.
Она находилась сейчас в том же самом салоне, где Рескатор принимал ее прошлой ночью. После драматичных, стремительно сменявших друг друга событий сегодняшнего дня покой и необычное убранство этой гостиной казались волшебным сном. Анжелика и впрямь засомневалась бы, не снится ли ей все это, если бы рядом с нею не было Онорины. Малышка просыпалась, ворочаясь и сладко потягиваясь, точно котенок.
В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотом мебель и украшающие капитанскую гостиную безделушки, но их очертания уже тонули во тьме. В воздухе был разлит какой-то приятных запах, в котором Анжелика не без волнения узнала аромат духов, исходивший от одежды Рескатора. Видно, он сохранил эту свою утонченную средиземноморскую привычку, как сохранил пристрастие к кофе, коврам и диванам с шелковыми подушками.
В окно с силой дохнул холодный ветер, принеся с собой водяную пыль. Анжелике стало зябко. Она вдруг осознала, что шнуровка корсажа у нее распущена и грудь обнажена. Это смутило ее. Чья рука расшнуровала ее корсаж? Кто склонялся над ней, когда она лежала в забытьи? Глаза какого мужчины всматривались - и, быть может, с тревогой - в ее бледное лицо, неподвижные черты, посиневшие от смертельной усталости веки?
Потом он, видимо, понял, что она просто выбилась из сил и заснула, и ушел, расшнуровав ее корсаж, чтобы ей было легче дышать.
Вероятно, это была с его стороны простая любезность, однако любезность такого рода, которая выдавала в нем человека, привыкшего иметь дело с женщинами и обращаться с ними со всеми - кто бы они ни были - с учтивой непринужденностью. От этой мысли Анжелику неожиданно бросило в краску. Она вскочила и торопливо привела свое платье в порядок.
Почему он велел принести ее сюда, почему не отправил к ее спутникам-гугенотам? Стало быть, он смотрит на нее, как на свою рабыню, как на пленницу, обязанную исполнять его прихоти, при всем том, что прошлой ночью он ясно выказал ей свое пренебрежение?..
- Есть здесь кто-нибудь? - громко спросила она. - Вы здесь, монсеньор?
Ответом ей было лишь дыхание ветра и плеск волн. Но в это мгновение Онорина окончательно проснулась, села и, раскрыв ротик, зевнула. Анжелика склонилась к ней и, ревниво обхватив маленькое тельце, взяла дочку на руки, как столько раз в прошлом, когда она защищала эту хрупкую жизнь от грозивших ей опасностей.
- Иди ко мне, сердечко мое, - шепнула она, - и ничего не бойся. Мы уже в море!
Она подошла к застекленной двери и очень удивилась, когда та легко отворилась. Так значит, она не пленница...
Снаружи было еще довольно светло. Можно было разглядеть снующих по палубе матросов, но вокруг уже зажигали первые фонари. Зыбь была невысокой, и одинокий в пустынном океане пиратский корабль дышал странным покоем, как будто всего несколькими часами раньше ему не грозила - и притом не один раз - верная гибель. Поистине, вкус жизни хорошо ощущаешь лишь тогда, когда в лицо тебе только что посмотрела смерть.
Сидевший на корточках около двери человек выпрямился, и Анжелика увидела рядом с собой великана-мавра, который прошлой ночью приготовил для нее кофе.
