Женские исследования (women’s studies, феминология) — направление научной деятельности, направленное на изучение статуса и положения женщины на мировом уровне, в конкретном обществе или культурной традиции в определенное историческое время, при котором рассматривается женский жизненный опыт в системе социальной и культурной действительности. Женские исследования — это предпосылка появления .
В женских исследованиях выделяют четыре этапа:
- Конец 60-х — 70-е гг. — «добавить женщин и перемешать» («add women and stir» method). Название этого этапа принадлежит Шарлотте Банч (Charlotte Bunch), которая впервые сформулировала это выражение на ежегодной конференции Национальной ассоциации США по женским исследованиям в 1979 г. В этот период в центре внимания были женщины как социальная группа, ранее исключенная из традиционного гуманитарного и социального знания. Использование нового женского подхода вскоре показало, что практически все традиционные дисциплины были «гендерно слепыми», отражали мужские предубеждения, использовали понятия, которые не принимали во внимание женский опыт. Например, социологические исследования труда исключали изучение домашнего труда и волонтерской работы — традиционных видов деятельности женщин; при изучении эпохи Просвещения игнорировалось положение женщин этого периода; в истории и социологии общественных движений не было места женским движениям и т. п. Таким образом, в течение данного периода были визуализированы женская жизнь и опыт, женский подход к анализу фактов, явлений и процессов. Например, истории были возвращены имена и творчество Кристины Пизанской и других авторов ранних трактатов в защиту прав женщин, женщин-ученых и авторок литературных произведений, женщин-социологов и психологов XIX в., чьи исследования тематики пола являются интеллектуальной основой современного (Толстокорова, 2005, с.205).
- Начало 80-х гг. — этап пересмотра традиционного знания и учебных курсов — в фокус исследовательниц и преподавательниц попали новые области знания (тело, насилие, частная жизнь, природа ). То есть, новый подход поднял вопрос о дисциплинах. Например, каким образом привилегированное положение ученых-мужчин влияло на продуцирование научного знания? Что отбиралось как достойное научного (исторического, социологического и т.д.) знания? (Толстокорова, 2005, с.206).
- Середина 80-х гг. — внимание к различиям и неравенству между самими женщинами (классовые, расовые, этнические, возрастные и др.), понимание разнообразия женских опытов. Развитие женских, а впоследствии и гендерных, исследований и учебных курсов на этой основе стало возможным во многом благодаря появлению в университетах достаточно большого количества женщин, прежде всего, среди ученых и преподавателей в области гуманитарных и социальных наук. Они привлекли внимание ученых и общественности к отсутствию исследований о роли женщин в истории, науке, к культурному формированию и и представлениям о роли полов в обществе и т. п. Были опубликованы работы о длительной дискриминации женщин в общественной и частной жизни, на рынке труда, об ограниченном доступе к образованию и профессиональному развитию, а также к политике на уровне принятия решений. Углубляясь в исследование отношений полов, изучая отношения и власти, они бросили вызов традиционным представлениям о роли женщин и о половых различиях, что укоренились в истории, литературе, психологии, социологии (Толстокорова, 2005, с.206).
- 1990-е гг . — этап, связанный развитием глобальной инфраструктуры и повышением внимания к международным проблемам женщин. Образовательные программы и исследовательские проекты по проблемам женщин стали распространяться в странах Западной Европы, Африки, Ближнего Востока, Азии и Латинской Америки. Были основаны регулярные международные летние институты, конференции и конгрессы, проводимые при поддержке многочисленных женских организаций. Это привело к интенсивному обмену информацией и опытом между учеными и преподавателями. Образовательные программы приобретали международную, глобальную ориентацию. В связи с растущим числом публикаций, вышедших в постколониальных государствах и странах третьего мира, современные программы по женским исследованиям ставят акцент на вопросах политики, социально-экономического развития, на проблемах милитаризма, репродуктивных прав, беженцев и др. (Малкина-Пых, 2006, с. 35).
Основной причиной превращения женских исследований в гендерные послужила устойчивая идентификация женских студий с феминизмом. Даже лишенный радикализма, феминизм иногда приобретал дух интеллектуальной и идеологической замкнутости, отказывая в своей теории другим исследованиям, несвязанными исключительно с женской проблематикой (Головашенко, 2004, с. 87).
Литература:
Толстокорова, А. В. (2005, 22 грудня). Вплив жіночого руху на філософію вищої освіти: західний досвід та українські перспективи. Американська філософія освіти очима українських дослідників: Матеріали Всеукр. наук.-практ. конф . (с. 200–206.). Полтава.
Малкина-Пых, И. Г. (2006). Гендерная терапия (Справочник практического психолога) . Москва: Эксмо.
Головашенко, І. О. (2004). Становлення теорії ґендеру. Основи теорії ґендеру: Навчальний посібник (с. 79–108). Київ: «К.І.С.».
В 1958 работавший в университете Калифорнии (Лос-Анжелес, США) психоаналитик Роберт Столлер ввел в науку термин «гендер» (социальные проявления принадлежности к полу или «социальный пол»). В 1963 он выступил на конгрессе психоаналитиков в Стокгольме, сделав доклад о понятии социополового (или – как он назвал его – гендерного) самоосознания. Его концепция строилась на разделении «биологического» и «культурного»: изучение пола (англ. – sex ), считал Р.Столер, является предметной областью биологии и физиологии, а анализ гендера (англ. – gender ) – может быть рассмотрен как предметная область исследований психологов и социологов, анализа культурно-исторических явлений. Предложение Р.Столлера о разведении биологической и культурной составляющих в изучении вопросов, связанных с полом, и дало толчок формированию особого направления в современном гуманитарном знании – гендерным исследованиям.
Благодаря их появлению и развитию пол в социальной теории рассматривается как инструмент социальной детерминации и стратификации (наравне с классом, этносом, конфессией, культурой), а актуальные социальные проблемы – власть, насилие, самосознание, свобода – предстают как проблемы, связанные с принадлежностью к определенному полу. Проблемы сущности человека, смысла и предназначения получили благодаря гендерным исследованиям гендерное измерение, представ как связанные с социально-половыми (гендерными) ролями каждого индивида и существующей в любом обществе иерархии и дискриминации по признаку пола.
Женские исследования
Женские исследования (women"s studies) – начальный этап гендерных исследований (70-е годы).Ощутимый рост интереса к «женской теме» в современном гуманитарном знании относится к концу 60-х. Социально-политический контекст появления женских исследований был создан либералистскими идеями (эмансипации, равенства, автономии, прогресса), нашедшими отражение в (1) молодежных движениях конца 1960-х и революции «новых левых», (2) сексуальной революции, от последствий которой женщины выиграли более мужчин и (3) связанной с сексуальной революцией «второй волной» феминизма.
Теоретический анализ отношений полов был востребован изменившимися (по сравнению с 19 в. и «первой волной» движения) целями феминисток: от борьбы за равенство прав, которое оказалось уже зафиксированным в законах многих стран, они перешли к борьбе за равенство возможностей для женщин, от «феминизма равенства» к «феминизму различий», требованию признать «особость» женского социального опыта. Главной целью «шестидесятниц» 20 в. стало создание свободной, автономной женской личности.
Споры о том, достижима ли такая цель, втянули в исследования «женской темы» генетиков, психологов, антропологов, этнологов, философов, историков, социологов, филологов. Вместе с возникновением в 1970 во Франции «Движения за освобождение женщины» там были основаны и первые феминистские журналы. Аналогичный процесс начался и в США, где в короткие сроки добились больших тиражей журналы «Signs», «Feminist Studies», «Women"s Studies Quarterly». Взлет неофеминизма появлиял на интеллектуальную сферу: ученые в Европе и США стали избирать объектом своих изысканий женщину – в семье, на производстве, в системах права и образования, в науке, политике, литературе и искусстве. Первый спецкурс по истории «женского движения» был прочитан в Сиэтле в 1965. В конце 60-х спецкурсы «о женщинах» читались также в Вашингтоне, Портлэнде, Ричмонде, Сакраменто. В 1969 исследовательница из Корнелльского университета Шейла Тобиас предложила обобщающее название для этих спцкурсов – Female Studies. В 1970 возглавленная ею команда преподавателей социальных наук (психологов, социологов, историков) прочла в указанном университете междисциплинарный курс «Женская персональность» («Female Personality»), на который записалось и сдало зачетный экзамен более 400 человек. Одновременно, в том же 1970, в университете Сан-Диего была учреждена своя «женская» программа обучения студентов; та же Ш.Тобиас организовала там специальное издание «Female Studies», которое взялось за публикацию программ курсов, списков литературы и было нацелено на обмен опытом между преподавателями, увлеченными женской темой. В том же 1970 в Балтиморе Флоренс Хоу и Полом Лоутером было учреждено издательство «Feminist Press», сыгравшее немалую роль в пропаганде научного знания о взаимоотношениях полов.
К концу 60-х – началу 70-х в рамках многих традиционных академических дисциплин уже в десятках университетов США и Европы появилось «изучение женщин». Историки возвращали несправедливо забытые имена тех, кто внес вклад в развитие культуры, литературоведы рассматривали своеобразие образного и речевого стиля женщин-писательниц, педагоги ставили вопрос об особенностях воспитания мальчиков и девочек, психологи обращались к ранее известным, но несколько подзабытым классическим трудам по женской психологии, социологи пытались показать неодинаковость социальных ролей мужчин и женщин и вытекающие из нее демографические последствия. Термин «гендер» в их работах соотносился лишь с женским опытом и употреблялся тогда, когда речь шла о социальных, культурных, психологических аспектах «женского» в сравнении с «мужским», при описании норм, стереотипов, социальных ролей, типичных для женщин.
Исследования, которые именовались «гендерными» и были опубликованы в 70-е, были «женскими исследованиями» и велись они женщинами-учеными, стоявшими на феминистских позициях. Те же самые исследования в 70-е могли также называться:
«женскими исследованиями» («Female Studies»), что казалось ученым-феминисткам слишком биологизированным;
«феминистскими исследованиями» («Feminist Studies»), что отвергалось многими по причине идеологизированности (т.к. не все желающие примкнуть к новому направлению числили себя феминист(к)ами);
«изучением женщин» («Women"s Studies»), что считалось не слишком политкорректным, так как подчеркивало «объектность» женщины или женщин как предмета изучения;
«женскими исследованиями» («Women Studies») – так определялись исследования любой проблемы, написанной на «женскую тему», и (!) чаще всего самими женщинами.
В 1975, объявленном ООН «Всемирным годом женщины», американская исследовательница Нин Коч (Nynne Koch) сконструировала термин «феминология», получивший распространение в России. Под нею стали понимать междисциплинарную отрасль научного знания, изучающую совокупность проблем, связанных с социально-экономическим и политическим положением женщины в обществе, эволюцией ее социального статуса и функциональных ролей.
Главными отличиями «женских исследований» или «феминологии» как научного направления от всех предшествующих штудий, касающихся социально-половых ролей, этнографии, психологии и социологии пола, были: (1) ориентация на критику наук, ранее не «видевших» женщин; (2) нацеленность на критику общества и потому связанность с женским движением; (3) развитие на пересечении научных дисциплин в форме междисциплинарной исследовательской практики.
Говоря о главных достижениях гендерных исследований на их первом, феминологическом этапе, нужно подчеркнуть, что они: (1) ввели фактор различия полов в традиционный социальный, в том числе социально-стратификационный анализ; (2) возвратили женские имена социальному знанию – истории, философии, литературоведению, психологии; (3) заставили признать, что социальное знание, ранее считавшееся «полным» и «универсальным» для всех без различия пола, таковым не является, поскольку традиционные теории познания преуменьшали значение главных в женском опыте и женских жизнях областей знания, были слишком рационалистическими; (4) обосновали историчность двух взаимодополняющих социальных сфер – публичной-«мужской» и частной-«женской» и равную значимость частной сферы для функционирования общества; (5) разрушили многие проявления мужского мифотворчества (о равной значимости для обоих полов крупных социальных потрясений – например, Французской буржуазной революции 1789 (см. также ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ), о неспособности женщин создать гениальное произведение – выяснилось, что каноны гениальности созданы также мужчинами и т.д.) и заставили обсуждать предположение о том, что историческое время, проживаемое женской половиной человечества, протекает не в тех же ритмах», что «мужское»; (6) создали предпосылки для перехода от анализа больших структур и социальных общностей к антропологически-ориентированным социальным наукам, интересующимся жизнью отдельных людей; (7) поставили вопрос о разных научных стилях – объективистском, «мужском» и эмоционально-богатом, «женском» – написания исследований; (8) ввели гендерное измерение в социально-экономическую историю, пополнившуюся такими темами, как «феминизация бедности», «фемининность безработицы», «политэкономия домашнего труда», «история женского домашнего труда», заставив признать категорию «пол» одним из структурообразующих экономических принципов; (9) выявили особое понимание темы «женской работы » как неоплачиваемого женского труда (рождение детей, воспитание их, труд по поддержанию в доме чистоты, приготовлению пищи, стирке, глажке, уходу за больными и немощными), бывшего всегда, во все эпохи почти незаметным или умышленно не замечаемым. (10) Проанализировав прошлое и настоящее т.наз. «женских профессий» (воспитательницы, учительницы, гувернантки, поварихи, прачки, гладильщицы, прядильщицы, ткачихи, медсестры, социальной работницы), исследовательницы женщин показали, что эти профессии сложились и воспроизводятся как продолжение гендерных ролей, приписанных женщинам социальными и культурными нормами. (11) Как итог – «женские исследования» вовлекли в феминистское движение массу женщин, в том числе женщин из числа ученых. Они пришли в новую область знания со сложившимся житейским и научным опытом, который позволял им превращать «личное» вначале в «профессиональное», а затем и в «политическое». (Лозунг Р.Унгер «Личное – это политическое!» – лозунг феминизма «второй волны»).
На данном (раннем, феминологическом) этапе гендерные исследования были научным движением без центра и лидера, без общего, единого стиля и целей. Развивавшие их приверженцы знали одно: они не хотели быть похожими на представителей «мужской» науки, полной конкуренции, стремления к лидерству и выстраиванию иерархий. Чтобы избежать всего этого и добиться большего единения, феминологи предлагали совместно подписываться на научные журналы, проводили свои занятия в комнатах, где можно поставить стулья в форме круга, практиковали ведение дневников размышлений (объявляя опыт каждой интересным всем), при общении использовали только обращение по имени (оставив мужскому сообществу именование по фамилии; впоследствии во имя равенства они призвали и имена писать со строчных букв). Феминологи 70-х увлекались созданием малых творческих групп и коллективов, небольших совместных проектов, едва ли не первыми стали практиковать интерактивность в преподавании – постоянный обмен мнениями профессоров со студентами во время лекций, интеллектуально и эмоционально вовлекающих обе стороны в процесс обучения. Отказ от принципов лидерства, иерахий и дисциплинарности не имел аналогов в мировой истории науки, поэтому ни одно из ее направлений и образовательных стратегий не изменили настолько системы академического образования и обучения (особенно в США), как это удалось женским и гендерным исследованиям.
Несмотря на очевидные успехи – и в содержании, и в методах получения нового знания – традиционная наука восприняла скептически возникновение «женских исследований». Непризнание и насмешки в адрес «женоведов» (феминологов) предопределили возникновение духа кастовости университетских и академических объединений, изучавших женскую тему. Феминологи 70-х оказались вытесненными из своих дисциплин на обочину «большой науки», в своеобразное гетто, образовав евро-американскую субкультуру или «сестринство» исследовательниц, хорошо знавших и поддерживавших друг друга на конференциях, в переписке, но мало замечаемых коллегами по профессиям.
Вторая стадия развития гендерных исследований
Вторая стадия развития гендерных исследований : признание «женских исследований», возникновение «мужских» (андрологии) – 1980-е годы. За включение «женских исследований» в систему высшего образования раньше других стали выступать исследовательницы и преподаватели американских университетов, где знания о женщинах интенсивно вводились в традиционно преподаваемые дисциплины уже с 70-х. Там широко обсуждались явления дискриминации женщин в публичной сфере, в том числе в науке, а также в сфере частной, анализировались предубеждения против них (гендерные предрассудки), существующие в обществе и, в частности, во властных и образовательных структурах, отразившиеся в литературе и т.п. Особенно жаркие споры вызывал междисциплинарный характер «женских исследований», ставящий под вопрос их самостоятельный статус – ведь они претендовали на ранг независимой дисциплины, а не просто «раздела» в рамках дициплин уже существующих. Не совсем был ясен и ответ на вопрос, специалистов какого профиля должны выпускать факультеты «женских исследований».
Междисциплинарность направления, равно как многосторонность исследовательского объекта («женщины»), взрывавшие границы между отраслями знания, были главным препятствием для создания отделений Women"s studies в университетах Европы. Они оставались более консервативными и скованными традициями, нежели американские, и в них «женские исследования» могли лишь временно объединять единомышленниц в рамках «проекта» или «лаборатории», не претендуя на равноправный статус с факультетами.
Довольно быстро – несмотря на все стремления к единству – обнаружились разногласия и среди самих феминологов. Одни исследовательницы видели в «women studies» часть женского движения; другие – считали их неидеологизированным и неполитизированным именно научным направлением. В этих разногласиях коренилось зарождавшееся в те годы расхождение между феминистками-практиками и исследовательницами-теоретиками, которых первые упрекали в удаленности от конкретных проблем сегодняшнего дня, а закрытости «в башне из слоновой кости». Их оппонентки, сторонницы (как они заявляли) большей объективности и меньшей политизированности, выступили против дальнейшего обособления «женских исследований» от традиционной науки. Многим из них стало ясно, что простого «добавления» женских имен, механического включения в исследования данных о женщинах недостаточно для того, чтобы изменить представления о роли женщин в целом, убедить в различности социального опыта представителей разных полов.
«Женские исследования» ширились, число их приверженцев множилось. Все чаще заявлявшие о своей независимости и непохожести на иные науки и принципы их преподавания, «женские исследования» активно пропагандировали свои новые подходы к обучению, делая акцент на критике всех форм доминирования и призывая коллег-мужчин к сотрудничеству и терпимости.
Под непосредственным воздействием «женских исследований» возникли в те годы «мужские исследования» (Men"s Studies) или социальная андрология. Добиваясь научного признания, они прошли те же стадии неприятия и насмешек, что и исследования женские. Андрология или «мужские исследования» были, в известной степени, ответом на усиление феминистского движения и стремление приверженцев «исследований женщин» многосторонне (но с позиций женского опыта!) изучить взаимоотношения полов. Среди причин появления социальной андрологии можно также назвать переосмысление мужской гендерной роли, ее ограниченности, и стремление разрушить полоролевые стереотипы – темы, обозначившиеся в общественных обсуждениях на волне развертывания сексуальной революции и успехов операций по смене пола.
Возникшее десятилетием позже «второй волны» феминизма – то есть в 70-е годы 20 в. – мужское «освободительное» движение (в США его представляют «Национальная организация меняющихся мужчин», «Национальная организация мужчин против сексизма») стало со своей стороны бороться за широкий выбор стилей жизни, за более широкий (нежели заданный стереотипами) спектр эмоциональных проявлений для мужчин. Подобно тому, как феминистки и примкнувшие в «женским исследованиям» исследовательницы пытались разгадать «мистику женственности», социальные андрологии задались задачей разгадать «загадку мужественности». «Мужские исследования» пытались выявить основные этапы становления концепций мужественности, возможные кризисы и девиации, особенности способов, механизмов, каналов формирования института пола, в данном случае – пола мужского и предложить возможные варианты преодоления жесткости мужской гендерной роли (в частности – через так называемое «новое родительство», в рамках которого оба родителя активно участвуют в воспитании).
Довольно быстро «мужские исследования» в истории и социологии оказались востребованы не только академическим знанием, но вышеперечисленными организациями, которые показали себя такими же борцами с гендерными предрассудками и привилегиями, как и феминистки, защитниками прав геев, бисексуалов, транссексуалов, лесбиянок.
В течение десятилетия идеи «мужского освобождения» получили распространение в Австралии и Англии, отчасти в Европе, но там – в отличие от США – мужское движение не превратилось в политическую силу. Тем не менее, как направление научных исследований андрология утвердилась и там. Особый вес, в частности, в Европе получила «история мужчин» – как дисциплина, занимающаяся изучением прошлого мужчин (по аналогии и как реакция на «историю женщин»). «История мужчин» начала развиваться с начала 80-х, практически одновременно с социологией маскулинности, сосредоточившись на том, как и почему внутренняя и внешняя политика, военное дело, дипломатия были в прошлом и остаются в настоящем мужскими сферами действия.
«Исследователи женщин» и «исследователи мужчин» на этом этапе развития гендерных исследований добились многого.
(1) Прежде всего, «исследователи женщин» сумели реабилитировать феминизм как политику, в основе которой лежит принцип свободы выбора; они заставили общество признать феминистскую идею личностного становления женщины как основы ее эмансипации и эмансипации общества от стереотипов. (2) Благодаря «женским исследованиям» возникли «мужские исследования», и их приверженцы увидели общность своих целей с феминистками. (3) Вместе со специалистами в области социальной андрологии, социальные феминологи и андрологии 80-х активно участвовали в переориентации социального знания от изучения крупных социальных общностей и групп к изучению отдельных людей (т.е. участвовали в т.наз. «антропологическом повороте» современного социального знания); (4) Идя навстречу друг другу с разных «полюсов», феминологи и андрологи сумели придать гендерный ракурс биографическому и автобиографическому методам, обратив внимание на несходство мужской и женской индивидуальной и коллективной памяти, особенностей фиксации и осмысления увиденного и примеченного. (3) Их исследования способствовали росту значимости качественных методов в социологии, «устной истории» в науках о прошлом и этнологии, благодаря чему в круг изучаемых вопросов оказались введены такие темы как, например, сексуальная автобиография, инвалидность, «нетипичность». (4) Феминологи и андрологи поставили как особую научную проблему исследование тела и телесности социальными науками в ее гендерном аспекте. (5) Через анализ властных отношений, отношений господства мужчин и подчинения женщин, был показан механизм и пути превращения индивидов (женщин и мужчин) из «героев» общества и истории в их «жертв».
Размышляя о взаимодействии понятий «мужественности» и «женственности», андрологи и феминологи практически одновременно пришли к выводу о необходимости координации своих исследований и направлений работы. К концу 80-х в науке появилась тенденция именовать все исследования, касающиеся вопросов пола, гендерными – какого бы содержания они ни были и с какой бы теоретической платформы они ни писались. Понятие «гендерные исследования» оказалось более конформным и приемлемым для научного сообщества, нежели термин «женские исследования». Гендерологами оказались согласны именовать себя и некоторые мужчины, которые не нашли в себе в прошлом мужества назваться специалистами в области «женских исследований», а тем более феминистами. Для значительного количества исследователей термин «гендерный» оказался, следовательно, удобным прикрытием («терминологическим зонтиком»), выражающим «политическую нейтральность и академическую респектабельность» (Дж.Скотт).
Третья стадия развития гендерных исследований.
Третья стадия развития гендерных исследований: объединения и размежеваний (конец 1980-х – конец 90-х годов) . От анализа патриархата и свойственных ему политик подавления и дискриминации (женщин, сексуальных меньшинств) гендерологи 80-х сочли возможным перейти к анализу гендерных систем – то есть выявлять и анализировать разные аспекты социальности и культуры в их гендерном измерении. Новая концепция «гендера» перестала связывать его исключительно с женским опытом. Под гендером стали пониматься система отношений, которая является основой стратификации общества по признаку пола.
На этом этапе гендерные исследования – объединив «мужские исследования» и «женские исследования» – стали признанной частью учебных программ в сотнях вузов (600 колледжей в 34 штатах) и самостоятельными факультетами в 30 американских университетах. В США развернули свое действие более 130 программ поствузовского образования по линии «женских и гендерных исследований» – на них готовят магистров, возникла докторантура для получения звания PhD (соответствует российскому званию «кандидата наук»).
Однако перспективы объединительных тенденций в гендерных исследованиях радовали далеко не всех их приверженцев. В частности, уже в конце 80-х многие из работ, написанных на основе гендерного подхода к анализу социальных явлений, подверглись критике за нечувствительность к расовым различиям (поскольку исследователи обращались в основном к проблемам белых образованных европейских и американских женщин среднего класса). Эта тенденция была связана с усилением позиций «цветного феминизма». С другой, несколько неожиданной стороны, гендерные исследования стали объектом порицания за скатывание к гетеросексизму (акцентирование гетеросексуальных отношений как «нормальных» и малое внимание к социальному опыту геев и лесбиянок, который перестал рассматриваться как «отклоняющийся», но стал оцениваться как «другой, тоже нормальный»).
Развернувшиеся дебаты совпали с новым этапом в развитии мирового социального знания – этапом разочарования в структуралистских и модернистских концепциях, господствовавших до начала 90-х.
Вместо попыток находить и анализировать социальные истоки гендерной асимметрии и дискриминации (которые ранее осмыслялись на основе концепций структурного функционализма и социального конструктивизма), гендерологи задались задачей создания метатеории, раскрывающей отношений между Наукой, Властью и Гендером. Для этого им необходимо было убедить пересмотреть многие привычные представления и научно-доказанные «истины», в частности усомниться в самой возможности создания «абсолютно объективного», свободного от пристрастий и субъективной заинтересованности, научного исследования. Обсуждая эти вопросы, гендерологи 80-х так и не пришли к единому мнению о том, можно ли считать себя примкнувшим к данному направлению научного знания, не разделяя феминистских идей и феминистской идеологии. При этом убежденные феминистки выступали на этом этапе с резкой критикой так называемой «ложной теории гендера» (прикрывающей обычные исследования полового диморфизма и привежденность биологическому детерминизму с его теорией половых ролей), а вместе с ним – многих примкнувших к гендерным исследованиям ученых, не разделявших и не разделяющих феминистских взглядов. Дискуссии и споры привели, во-первых, к большей поляризации позиций радикальных и либеральных феминисток. Во-вторых, расхождения между сторонницами «феминизма равенства» (сходства мужского и женского типов субъективности) и «феминизма различий», (или, как чаще пишут сами гендерологи, «различений » между мужским и женским типами субъективности и идентичности) развели по разным сторонам американскую науку и науку европейскую, особенно – французскую. Среди американских гендерологов больше сторонников феминизма равенства (хотя в США можно отыскать представительниц всех течений в феминизме), а среди европейских – больше сторонниц феминизма различий.
Четвертая стадия.
Четвертая стадия: гендерные исследования в эпоху глобализации (конец 90-х годов – настоящее время) . В последнее время гендерные исследования стали признанным направлением развития гуманитарного знания не только в США и Западной Европе, но и в странах Африки, Азии, Восточной Европы, России, на постсоветском пространстве. Это связано с ростом внимания к проблемам женщин, имеющим международный характер. Регулярные международные летние и зимние «школы», «институты», конференции, конгрессы, проводимые при поддержке женских организаций, собирают сотни слушателей. Образовательные программы приобрели глобальную ориентацию, в особенности те из них, которые ориентированы на страны третьего мира. Они делают акцент на политических вопросах, проблемах дискриминации женщин и сексуальных меньшинств на рынке труда, на проблемах милитаризма, беженцев, репродуктивных прав, семьи.
Несмотря на то, что единой идеологической позиции, которая бы объединяла большинство гендерологов, нет (как нет и единого идейного основания у мирового феминизма, его направления развнозначны и различны), все большее значение приобретают «Международные сети гендерных исследований» – списки адресов электронной рассылки, которые позволяют объединиться исследователям во всем мире, изучающим определенную тему или вдохновленных одним проектом. Одна из самых известных таких Сетей в Восточной Европе поддерживается Фондом Дж.Сороса и связана с Программой «Гендер и культура» Центрально-Европейского университета в Будапеште. Самая же крупная и мощная из сетей организована при Гендерном институте Лондонской школы экономики в 1996. В числе своих задач она перечисляет следующие: поддерживать проекты гендерных исследований; развивать теории этики, справедливости демократии с учетом гендерного фактора; расширять перспективы социальной политики, включая в круг ее внимания тех, кто был несправедливо обойден защитой (в том числе не только женщин, но и сексуальные меньшинства). Среди проектов лондонской Международной сети гендерных исследований – «Гендер и социальная философия», «Коллективные идентичности и гендер», «Равные возможности и образование в течение всей жизни». Основной принцип деятельности – триединство этики, теории и практики.
Принципы современных гендерных исследований основаны на открытом признании личной ангажированности ученого, его вовлеченности в движение за гендерное равенство. Основная и наиболее влиятельная часть гендерного сообщества начала 21 в. полагает, что причисление того или иного ученого к гендерологам – означает его ясно выраженное согласие с феминистской перспективой. Среди задач, которые ставят те, кто использует гендерный подход к анализу социальных явлений, можно выделить: (1) преодоление андроцентризма, категорический отказ от «смешения» мужских и женских нарративов при реконструкции жизни отдельных этносов; (2) неформальное внимание к гендерным различиям, раздельное изложение жизненных практик мужчин и женщин, (3) отдельное документирование мужских и женских жизней и практик при анализе образа жизни любого этноса; (4) специальное исследование всех видов социальных практик женских сообществ и позиционирование женщин как «ключевых информаторов»; (5) особое внимание – анализу женского/мужского опыта с точки зрения самих его носительниц/носителей, их жизненной перспективы, взгляд на респондентов «снизу» и «изнутри» (insiding), а не «сверху», с позиций умудренного носителя высших истин; (6) концептуализация женского/мужского поведения как влияния разных социальных и исторических контекстов; (7) умение прислушиваться к собственным эмоциональным реакциям, сопоставлять свой жизненный опыт с опытом информатора (проблема «доверия» своим эмоциям, а не элиминации их); (8) фиксация аспектов, которые не всегда ставятся (или вовсе не ставятся) традиционными исследователями (роль дочери в семье, практики женской повседневности в гигиене и лечении женских болезней, социальный опыт транс- и бисексуалов, лесбиянок и геев, механизмы отторжения обществом немужественных мужчин и т.п.). (9) нацеленность на оптимистическую перспективу и преодоление практик виктимизации (попыток представить объекты своего изучения – например, немужественных мужчин или мужеподобных женщин – бессильными жертвами); (10) обучение «изучаемых объектов» методам анализа их собственных жизней, формулированию целей и жизненных задач, связанных с устранением неполноправия; (11) неавторитарный характер выводов и в этом смысле уход от стандартов традиционных исследований, в которых важно убедить – при сохранении критической нацеленности работ против биологического детерминизма и представлений о том, что есть нечто заданное Природой, а потому неизменное (то есть против эссенциализма).
Гендерные исследования конца 20 – начала 21 вв. оказались замеченными официальными властями (по крайней мере в США). Под их непосредственным влиянием возникают такие направления деятельности местных, федеральных и центральных властей как гендерная экспертиза законодательства, активизма политических деятелей и т.п.
Наталья Пушкарева
Литература:
Пушкарева Н.Л. Зачем он нужен, этот
«гендер
»? // Cоциальная история 1998/1999. М., 1999. С. 155–177
Ярская-Смирнова Е.Р. Женские и гендерные исследования за рубежом
// Денисова А.А. (ред.) Словарь гендерных терминов. М., 2002. С.100–103
Материалы в Интернете: Women Studies in Europe // http://women-www.uia.ac.be/women/noise/index/html
Women"s Programm: http://www.soros.org/wp
Термин «гендерные исследования» (gender studies) появился в мире не так давно, в 1980-е годы, когда в университетах Западной Европы и Северной Америки были открыты соответствующие факультеты и кафедры. Тогда же в Европе появились ассоциации и научно-исследовательские центры, ведущие разработки гендерной проблематики. Возраст академических курсов женских исследований (women"s studies) примерно на десять лет старше. Параллельно было учреждено и несколько академических программ феминистских исследований (feminist studies). В этом разделе мы рассмотрим эволюцию женских и гендерных исследований на Западе, обсудим задачи и особенности их развития.
Женские исследования как академическая дисциплина уходят корнями в феминизм первой волны, в феминистскую критику традиционной науки и высшего образования, которая стала особенно влиятельной после опубликования в 1949 году книги Симоны де Бовуар «Второй пол». Однако академическое образование лишь недавно стало характеристикой истории женского движения, во время второй волны феминизма. Ряд курсов по вопросам роли женщин в истории, литературе существовал и ранее, правда, они были разрозненными и единичными, и вплоть до начала 1970-х годов женские исследования не фигурировали под таким именем в университетах и колледжах США. Первая программа женских исследований была открыта в 1969/70 учебном году в университете Сан-Диего. В тот год в университетах США в целом насчитывалось лишь 17 лекционных курсов о женщинах. Однако к 1980 году число таких дисциплин выросло до 20 тысяч, а количество программ, или специальностей, существующих в рамках традиционных или новых самостоятельных кафедр и факультетов, уже равнялось 350.
Несмотря на продолжающиеся споры о том, считать ли женские исследования прямым следствием женского движения, а также непрекращающуюся дискуссию о характере связи академического феминизма и феминистской политической практики, факт остается фактом: первые курсы женских исследований в высшей школе были организованы непосредственно под влиянием женских движений 1960-1970-х годов. Теоретический анализ тогда считался важнейшим условием социальных изменений (что, кстати, было характерно для эмпирической американской социологии в целом), а исследование угнетения женщин ассоциировалось с поиском возможностей преодоления неравенства в патриархальных и капиталистических обществах. Тесная связь теории и практики была главным принципом развития данной академической области в США, и тем самым политический характер знания, в том числе феминистского, казался совершенно очевидным и просто необходимым.
Женские исследования возникли в США в конце 1960-х годов одновременно с этническими (Ethnic Studies) и черными (Black Studies) исследованиями в ответ на растущую критику в адрес академии как необходимый шаг с целью пересмотра роли женщины и других маргинализованных групп в обществе. В эти годы женщины Западной Европы и США выступали в феминистском освободительном движении, отстаивая свои гражданские и экономические права. Утверждая, что «личное есть политическое», феминистки начали открыто обсуждать то, о чем раньше говорилось лишь шепотом, например сексуальность, изнасилование, сексуальное насилие в форме инцеста и домашнее насилие. Для феминисток было ясно, что все эти проблемы неразрывно связаны между собой, и чтобы достичь свободы для женщин, необходима борьба по каждому отдельному вопросу.
Академические, социальные и политические цели феминистского освободительного движения развивались бок о бок с освободительными движениями чернокожих, американских индейцев и сексуальных меньшинств, движениями за гражданские, студенческие права и антивоенными выступлениями. Все эти социальные группы, имеющие представителей в академическом сообществе и вне его, убедительно доказывали, что их культурные практики, жизненный опыт и представления о социальном мире очень важны для понимания и развития современного общества. Эти движения, получившие название политик идентичности, способствовали институциализации программ женских и гендерных исследований, программ изучения этничности и сексуальности. Кроме того, деятельность движений привела к увеличению числа женщин и представителей меньшинств в различных академических сферах.
Первая стадия развития женских исследований в США (конец 1960-х -- 1970-е годы) характеризовалась усилиями по созданию новой академической области. Изучение женщин изначально появилось в рамках традиционных академических дисциплин (в основном, речь идет о литературе, истории, философии, социологии и психологии). Преподавание многочисленных и разнообразных курсов было начато официальным и неофициальным образом, в различных условиях, часто по настоянию студентов. Первые феминистские требования, предъявляемые к университетам, были связаны с «внесением» женщин в учебные планы, учебники, издательские каталоги. Несправедливо забытые труды женщин были опубликованы и начали использоваться в учебном процессе, а ученые стали связывать темы своих исследований с проблемами женщин и гендера. Многие из новых курсов были включены в учебные планы существующих специальностей: психологии, социологии, философии или истории, -- а в нескольких колледжах и университетах получили развитие самостоятельные программы женских исследований. Преподаватели большей частью были подготовлены в сфере гуманитарных дисциплин: литературы, социологии, психологии и истории. Вскоре стало ясно, что подход «добавить женщину» был недостаточным, поскольку ни одна из традиционных дисциплин не была в состоянии предоставить полноценное понимание жизни женщин. В течение 1970-х годов была осознана необходимость более целенаправленного развития самостоятельных программ женских исследований многими университетскими преподавателями и учеными.
Женские исследования (Women"s Studies) стали определяться как университетская программа (факультет, центр, кафедра, специальность), где можно получить знания о мире и людях с разнообразных междисциплинарных и феминистских позиций, а главное -- с женской точки зрения. Именно это отличало программы женских исследований от факультетов социологии, психологии, философии, экономики или истории. До недавнего времени как женщины, так и мужчины смотрели на мир с мужской перспективы, поскольку все теории о людях, нашей природе и нашем поведении были созданы учеными-мужчинами. Когда собственный опыт женщин помещается в центр познавательного процесса, это позволяет ставить новые аналитические вопросы, развивать оригинальные теории и вносить существенный вклад в понимание нас самих и нашего мира.
Организация в 1977 году Национальной ассоциации женских исследований способствовала распространению новых программ. Эта ассоциация начала проводить ежегодные конференции, публиковать журнал, проводить мониторинг программ и рассылать информацию по университетам США. Надо отметить, что финансовая поддержка женских исследований в ту пору была очень слабой. Например, в университете Нью-Мехико, где программа начала свое существование с 1972 года, год спустя было выделено 150 долларов, из которых 2/3 было выплачено в качестве гранта аспирантке, работавшей помощником координатора, а 1/3 предназначалась на расходные материалы.
Вторую стадию развития женских исследований можно отсчитывать с начала 1980-х годов. В этот период происходила интеграция женских исследований в высшее образование США, или развитие «гендерно-сбалансированных учебных планов» посредством введения новых знаний о женщинах в традиционные дисциплины. Этот период можно назвать «мэйнстримингом» женских исследований, поскольку усилия были направлены на приведение к общему знаменателю идеологии высшего образования. Этот общенациональный проект был поддержан государственными и частными фондами. Например, фонд Форда спонсировал перестройку образовательных программ (специальностей) в университете Аризоны. И хотя многие университеты не получили достаточного финансирования, именно во второй фазе своего развития женские исследования были институциализированы. Наиболее богатые программы открыли исследовательские институты и центры, издавали собственные книги и журналы, а некоторые даже приобрели статус отдельных факультетов. В университетах началось широкое обсуждение статуса женщин, явлений дискриминации в публичной сфере и частной жизни, гендерных предрассудков, существующих в социуме, литературе и образовании. Были учреждены журналы в области женских исследований, в том числе Feminist Studies, Women"s Studies, Signs, Quest, Sex Roles, Women"s Studies Newsletter. Были опубликованы антологии и хрестоматии по женским исследованиям.
Известно, что знание о людях и мире разделено на дисциплины, и некоторые из них имеют давнюю и богатую традицию (например, история и философия). Ряд других -- психология, социология, экономика -- начали развиваться как самостоятельные направления знания лишь одно или два столетия назад. А есть и совсем новые способы изучения мира или его фрагментов, например генетика, теории коммуникаций или киноведение. Независимо от своего возраста каждая из этих дисциплин обладает относительно самостоятельным способом познания, базируется на некотором наборе исходных положений, явных и неявных установок, выраженных в форме непреложных истин и этических представлений. Эти истины, представления и предпосылки становятся для ученого руководством к действию, причем следующие из них выводы и интерпретации не являются одинаково истинными для женщин и мужчин. Они не всегда соответствуют женскому опыту и могут неверно объяснять женское поведение. Фактически это изучение мира с позиции мужчин.
В свою очередь, женские исследования фокусируются на женском опыте и стоят на таких положениях, которые могут помочь воссоздать женский мир. Поэтому женские исследования -- это не только дополнение и исправление традиционных наук; это еще и новая самостоятельная академическая дисциплина, которая требует от других дисциплин пересмотреть их основания и объяснительную логику. В качестве новой дисциплины женские исследования не только ставят под сомнение основные методы и гипотезы традиционных наук, но и представляют свежий и цельный взгляд на мир посредством междисциплинарного анализа. Это позволяет изучить любой вопрос с разных сторон и подвергнуть критике однобокое видение предмета в традиционных дисциплинах, тем самым стимулируя их развитие. Здесь подвергается сомнению сам факт разделения знания на отдельные, изолированные дисциплины. Женские исследования -- это попытка привнести фундаментальные изменения в академию посредством научного поиска. Их роль в академическом сообществе и феминистском движении все еще обсуждается; их особые перспективы, цели и задачи постоянно формулируются, дебатируются и переопределяются.
Безусловно, традиционные дисциплины (например, психология, история, антропология) исследуют не только мужчин, но и женщин. Однако если приглядеться, мы увидим большие пробелы, заблуждения и неточности в научных знаниях. Мы лишь начинаем понимать, как мало нам известно о половине человеческого рода -- женщинах. Что, например, нам известно о женщинах в античности и средневековье? Как нам понять и узнать женщин этого периода, если мы полагаемся лишь на документальные материалы, оставленные мужчинами и о мужском опыте? Долгое время археологи разрабатывали и подтверждали теории о происхождении и развитии человека, расширяя знания об орудиях труда и нормах поведения, ассоциируемых с мужской сферой деятельности -- охотой. Однако когда антрополог-феминистка Сэлли Слокам в 1975 году спросила, чем в ту эпоху занимались женщины, то выяснилось, что у нас весьма скудные сведения о женской деятельности в доаграрных обществах. Одной из задач женских исследований является поиск недостающей информации о женщинах прошлого и настоящего: писательницах и художницах, мыслителей и поэтессах, тех, кто обеспечивает питание своей семье, кто занят торговлей и ремеслом, простых и знатных, неизвестных и прославленных. Историки считали, что имеют богатую информацию об эпохе Возрождения до тех пор, пока историк-феминистка Джоан Келли в 1977 году не поставила вопрос: а был ли Ренессанс у женщин? В самом деле, чем занимались европейские женщины этого периода?
По словам Элизабет Повинелли, антропология, как и другие академические дисциплины, первоначально была андроцентричной, с глубоко укорененной ориентацией на мужчин. Например, когда антропологи желали изучать ритуальные верования австралийских аборигенов, они собирали информацию только о мужских ритуальных практиках этой группы, ошибочно признавая их наиболее важными. Иными словами, мужские роли были не только в центре анализа, к ним относились как к образцам, представляющим обычаи, верования и жизненный опыт всей общины. Основной предпосылкой феминистской антропологии выступает идея, согласно которой для того, чтобы понять особенности и возможности социальной жизни людей, необходимы исследования женских ролей, убеждений и практик в обществе.
Каждая дисциплина применяет специфические теории об устройстве мира и особые методы, приспособленные для изучения. Женские исследования -- очень молодая отрасль науки, которая только начинает определять свои потребности в специальных знаниях и методах, а когда это необходимо, отстраняется от традиционных подходов. Ряд концепций и методов был взят женскими исследованиями из других дисциплин, однако при этом они были дополнены женской точкой зрения. Сегодня уже можно говорить о том, что женские исследования не только заимствуют методы и концепции, но и способствуют развитию многих других, в том числе и традиционных, дисциплин. Здесь формулируются новые вопросы и пересматриваются прежние объяснительные модели, появляются новые теории и методы исследования. В свою очередь, женские исследования используют наработки, выводы и открытия других дисциплин, чтобы развивать междисциплинарное знание о женщинах.
Например, для того чтобы исследовать гормональные циклы женщин, требуются знания о воздействии эмоций на биологические функции, а также сведения из экологии и генетики. Если мы хотим понять изменения в практиках воспитания детей в определенных культурно-исторических и социально-экономических контекстах, нам нужны методы и материалы биологии, чтобы узнать о лактации; экономики -- об условиях, в которых женщины принимают решения о том, как воспитывать детей; психологии -- о том, как женщины воспринимают эти условия; антропологии -- о культурных традициях воспитания детей; диетологии -- о воздействии различных практик питания на матерей и детей; политологии и юриспруденции -- о системе формальной поддержки (или недостатке таковой), важной для принятия решений в связи с воспитанием детей. Возможно, в каждой из названных дисциплин вопросы ставятся несколько иначе, но женские исследования во многом полагаются на развитие этих областей знания, черпая из них средства для ответа на эти вопросы (Introduction to Women"s Studies, 1983, p. 6-7). Впрочем, в женских исследованиях, безусловно, многие вопросы формулируются впервые, ибо традиционные дисциплины таких проблем еще не касались. Аналогичные вопросы затрагивают, помимо женщин, и другие группы людей, о которых обычно наука умалчивала: расовые, этнические, сексуальные меньшинства, инвалиды.
Одна из причин, по которой женщины были «невидимы», имеет отношение к нашему молчанию о самих себе. Женщины обычно исключались из публичного дискурса и ассоциировались с домашней сферой, семьей и «женской работой». Из-за того, что женщин редко обучали грамоте, имеется очень мало документальных источников о жизни наших праматерей. По сравнению с большим числом художников-мужчин, лишь немногие женщины участвовали в создании произведений искусства и архитектуры -- того, что традиционно изучается историками. Многие женщины, которые выражали себя в творчестве, делали это посредством музыки, танца, вышивки, ткачества и ковроткачества, плетения, вязания, лоскутного шитья -- а ведь все эти формы являются хрупкими, эфемерными и анонимными. Женщины по-прежнему слабо представлены в мире художественного истэблишмента среди тех, чьи картины висят в музеях, а книги публикуются (Introduction to Women"s Studies, p. 8). Женщины редко играли решающую роль в промышленности или доминантных религиях, продолжая оставаться исключенными из сферы такого лидерства и сегодня.
Для ученых, представляющих женские исследования, прежде всего было важно восполнить пробелы в потоке академических публикаций различных дисциплин в отношении работ, подготовленных женщинами и анализирующими жизнь и достижения женщин. В процессе выполнения этой задачи стало очевидно, что основные понятия, которыми оперируют те или иные академические дисциплины, исключают возможность адекватного выражения женского опыта. Для того, чтобы женщины не были просто «аномальной сноской» (Kesselman, McNair, Schniedewind, 1995, p. 8), а попали в центр внимания науки и социальной практики, следовало внести изменения в те установки и язык, которые структурируют академическое знание.
Отметим, что процессы институциализации женских исследований в 1980-е годы вызвали к жизни дискуссию, которая продолжается и сегодня. Эта дискуссия развернулась вокруг перспективы развития женских исследований как отдельной дисциплины в противовес идее диффузии нового знания среди традиционных дисциплин. Споры вызвал междисциплинарный характер женских исследований, который, казалось, ставил под вопрос самостоятельный статус этой дисциплины и указывал на ее очевидную интеграцию с традиционными отраслями знания. Так появляются специальности «психология женщин», «история женщин» и «женская литература». Вместе с тем вся эта научная деятельность создает основу для формулирования новых теорий и понятий, которые изучают женщин с нонсексистской перспективы. По этой причине многие уверены, что женские исследования могут претендовать на статус самостоятельной дисциплины, а не просто фигурировать в рамках раздела о женщинах внутри уже существующих дисциплин. Все большее число людей получают степень магистра или доктора в области женских исследований, а также специализируются по одной из субдисциплин внутри самой женской программы. И все же эта самостоятельная дисциплина не остается изолированной в поле взаимодействия традиционных и новых наук. Сегодня растет число тех, кто относит женские исследования именно к междисциплинарному знанию , которое усиливает интеллектуальную власть академических феминисток, позволяет ученым привлекать информацию о женщинах из всех других академических дисциплин и выбирать любые перспективы, информацию и подходы, наиболее применимые к отдельно взятому вопросу. При этом в женских исследованиях могут быть оговорены собственные концептуальные рамки, которые будут проверять, пересматривать и расширять прежние теории.
Одной из задач развития программ женских исследований в университетах США было женское образование. Образовательные учреждения в недавней истории США слишком во многом ограничивали, а не усиливали позицию женщин. Практики образовательных учреждений часто поощряли девочек и женщин выбирать свою карьеру в традиционно «женских» сферах. Школы и учителя были склонны поощрять покорных и скромных, а не настойчивых и инициативных учениц. В тех аудиториях, куда студенты попадали после школы, женщины также зачастую играли маргинальные роли. Образовательные учреждения отражают гендерную стратификацию общества и культуры в целом, демонстрируя на своем примере неравный статус женщин и мужчин.
Атмосфера на курсах женских исследований отличалась от той, которая царила в большинстве школьных или академических аудиторий. Образовательная программа по женским исследованиям возникла как академическая дисциплина именно из-за того, что женщины ставили вопросы о своем собственном опыте, и это до сих пор остается центральным звеном образования. Преподаватели женских исследований обычно стимулируют студентов не только задавать вопросы по пройденному материалу, но и обсуждать собственный жизненный опыт. Ценности феминизма, включая критику всех форм доминирования, акцент на сотрудничестве и стремление к интеграции теории и практики, оформили подход к преподаванию, называемый феминистской педагогикой, которая превращает аудиторию в интерактивную обучающую среду, интеллектуально и эмоционально вовлекающую всех студентов.
Третья стадия развития женских исследований относится к середине 1980-х годов и связана с продолжением реструктуризации учебных программ в направлении включения опыта меньшинств, большей толерантности, чувствительности к различиям учащихся. Еще в 1970-х и особенно в 1980-х годах академические программы женских исследований подвергались критике со стороны многих авторов, в частности женщин, представляющих этнические, расовые и сексуальные меньшинства. Чернокожие женщины выдвигали вполне обоснованные требования включить в концептуализацию женственности расовые, этнические и классовые различия. В некоторых университетах были открыты специализации по «черным» женским исследованиям, которые теснее всего были связаны с программами афро-американских исследований. В 1983 году был учрежден новый журнал SAGE: A Scholarly Journal on Black Women. Женские исследования подверглись также критике за гетеросексизм, исключение лейсбийского опыта.
В тот период учреждаются новые журналы, финансируются проекты и сетевые программы для «цветных» женщин в высшей школе, проводятся конференции, семинары и летние школы. В результате этого развития произошли серьезные трансформации феминистской мысли, которая теперь отрицала эссенциализм, характерный для определения категории «женщина», и концептуализировала множественные идентичности женщин, подразумевающие, но не сводимые к категориям расы, этничности, экономического и профессионального статуса, работы, возраста, сексуальной ориентации, религии, национального происхождения и культуры. Кстати, подобные изменения коснулись и традиционных дисциплин. Вместе с тем надо отметить, что в 1996 году доля белых женщин среди администраторов программ женских исследований составила 93%. И все же в 1980-х годах среди тех, кто выдвигал критические аргументы в адрес женских исследований, стали более отчетливо слышны голоса латиноамериканских, азиатско-американских женщин и представительниц коренного населения Америки.
Начиная с этого периода феминизм продолжает развивать все более мультикультурную перспективу, учитывая опыт женщин всех рас, этнических групп, социальных слоев и сексуальных ориентаций. «Черный феминизм» (black feminism), например, рассматривает особое положение афро-американских женщин в американском обществе. Элис Уокер принадлежит красноречивая мысль о том, что черный феминизм, или вуманизм, основывается на исторической силе черных женщин в их семьях и общинах и богатой афро-американской традиции сопротивления и выживания. Черные феминистки сделали также упор на понятии «множественного сознания»: речь идет о том, что в жизни цветных женщин США взаимодействуют одновременно различные системы расизма, сексизма и расового угнетения. Эти исследователи представили афроцентристскую перспективу в истории женщин взамен евроцентристской, что позволило оценить те властные роли, которые играют женщины в африканских обществах. Еврейские феминистки обратились к традиции еврейского женского сопротивления, проанализировали культурный смысл расистских и сексистских оскорбительных стереотипов, раскрыли смысл антисемитизма для еврейских женщин и важность связей между разными группами угнетенных людей, поставив вопросы: «если не я за себя, то кто?» и «если я только за себя, то что я такое?». Обсуждая эту мысль, Мелони Кей Кантровиц отметила, что «самое лучшее в людях -- это устойчивая зависимость между уважением себя и уважением другого».
Азиатско-американские и латиноамериканские феминистки отметили напряженные отношения между американской и эмигрантскими культурами, а также выявили общие потребности женщин упрочить их культурное наследие, но отвергнуть содержащийся там сексизм. Традиционная японская культура, например, требует покорности и послушания от женщин, которые должны ставить честь семьи превыше собственных потребностей. Азиатско-американские феминистки выступают против мифов об азиатской женской сексуальности, мифов, появившихся из взаимной игры западных стереотипов о восточных женщинах с ожиданиями от женщин в азиатских культурах. Латиноамериканские феминистки показали в своих работах, как важно порой достигать компромисса между требованиями латиноамериканских общин и женского самоопределения. Феминизм для латиноамериканок и женщин других расовых групп означает работу вместе с мужчинами над решением их общих проблем, связанных с социальным неравенством, а также направленную на изменение сексистских или мачистских установок внутри общины. Феминистки, представляющие коренное население Америки, вносят в современные женские исследования многие традиционные ценности и практики коренных американских культур, в центре которых находится женщина. История коренных женщин Америки и то, как они видят единение с землей, ощущают ответственность по отношению к окружающей среде, являются важными вопросами для многих сегодняшних феминисток США.
Итак, на третьей стадии развития женские исследования в США поднялись на качественно новый уровень. Ученые стали обращать внимание на разнообразие женщин в аспектах расы, этничности, класса, религии, национальности, сексуальной ориентации, возраста, инвалидности. Подобные моменты учитывались и в образовательных программах, кроме того, во многих университетах факультеты женских исследований стали тесно сотрудничать с факультетами этнических исследований и мультикультурализма. Это способствовало тому, что академический мир становился не только более терпимым, но и более внимательным, заинтересованным в отношении многообразия и особенностей людей. Мерсели Дженкинс разработала советы для преподавателей, которые желают создать атмосферу толерантности и равноправия на своих занятиях. Вы можете проверить себя, воспользовавшись ее предложением, и расширить этот список, включив в него вопросы относительно инвалидов, мигрантов, этнически или культурно чужих для большинства аудитории.
Идеи и проблемы разных групп женщин расширяют границы феминизма, способствуя развитию теории мультикультурализма и практики освобождения всех людей. Вместе с тем необходимо осознавать, что все исследователи являются выходцами из разнообразных культур и социальных классов. Женщины-участницы движений и исследователи представляют разные расы, этнические группы, профессиональные интересы и возрастные группы, они привносят различные интересы и представления, что иногда затрудняет взаимопонимание и препятствует консенсусу. Женщины разделены не только расой и классом, но также возрастом и сексуальной ориентацией.
Вследствие такой дифференциации и индивидуализации интересов «феминизм переопределяется как рынок самопомощи индивидуализированных потребителей», и в этом случае «политики борьбы за равенство ложатся на дно». Тем, кто, прежде всего, относит себя к дискриминируемым группам, трудно распознать схожесть интересов разных женщин. В другом случае в качестве непримиримых «врагов» могут рассматриваться женщины и мужчины. Чтобы достичь определенного уровня самооценки, люди обычно делают акцент на позитивной стороне собственных отличий и высоко оценивают те черты, которые отличают их как группу. В связи с этим, например, мы не хотим быть «ассимилированными» в соответствии с ценностями других, а настаиваем на том, чтобы другие принимали нас «такими, какие мы есть» с нашей точки зрения. Поэтому свобода от расистского, этнического или классового угнетения может казаться людям самым высоким приоритетом, а фокусирование на различиях между женщинами и мужчинами может казаться им предательством общего дела. Но «чем лучше мы понимаем барьеры, существующие в жизни всех женщин, тем более ясными становятся наши различия и удачнее формулируются феминистские цели, которые направлены на проблемы всех наших сестер».
Отличительная черта женских исследований -- это развитие коллективных способов действия. Хотя женщины-ученые, медики, художники и многие другие работают в одиночку, они часто объединяют свои ресурсы (знания, навыки и энергию) для коллективной работы, результат которой делает акцент не на индивидуальных усилиях, а на совокупном усилии группы. Во-первых, коллективное действие представляет взаимную поддержку в трудном начинании. Во-вторых, многие проблемы требуют экспертизы не одного человека, а специалистов разного профиля или опыта.
Четвертая стадия развития женских исследований началась в 1990-х годах и была связана с развитием глобальной инфраструктуры и повышением внимания к международным проблемам женщин. Распространение образовательных программ и исследовательских проектов по проблемам женщин и гендера в странах Западной Европы, Африки, Ближнего Востока, Азии и Латинской Америки привело к интенсивному обмену информацией, опытом и ресурсами между учеными и преподавателями. Были основаны регулярные международные летние институты, конференции и конгрессы, проводимые при поддержке многочисленных женских организаций. Образовательные программы приобретали международную, глобальную ориентацию, в частности, в связи с растущим числом публикаций, вышедших в постколониальных государствах и странах третьего мира. Эти программы делают акцент на вопросах политики, социально-экономического развития, проблемах милитаризма, репродуктивных прав, беженцев, работы и семьи.
За последние тридцать лет были опубликованы тысячи книг и статей, оспаривавших старые предрассудки и осваивавших новое интеллектуальное пространство. Иногда можно услышать мнение о том, что в конце 1990-х годов рынок труда в академической среде, например в американских университетах, оказался заполненным, отмечается невостребованность выпускников, получивших степень PhD, в том числе в области женских исследований. Женские исследования начинают рассматриваться не как образовательный капитал для карьеры университетского преподавателя, а как источник дополнительной экспертизы в отношении активизма и деятельности правительства. Совершенно очевидно, что люди с такой подготовкой вносят существенный вклад в строительство демократии и социальное развитие. В связи с этим сегодня говорят о том, что, возможно, предложение будет определять спрос, иными словами, рост числа подготовленных специалистов в области женских исследований будет способствовать социальному заказу на них. Например, сегодня некоторые специалисты с учеными степенями по женским исследованиям заняты в программах гражданского образования в средних школах и общинах. Благодаря такому влиянию в обществе распространяется феминистское знание, в преподавательскую практику внедряется опыт педагогики свободы, а задача гражданского образования переформулируется от натурализации иммигрантов к формированию опыта гражданственности. Речь идет об опыте индивидуальной и коллективной ответственности, социального участия, толерантности и равноправия. Вот почему в обществе растет спрос на таких экспертов, учителей и художников, которые могут способствовать дальнейшему строительству демократии.
В 1980-1990-х годах появляются программы женских и гендерных исследований в Европе : открываются новые отделения, ряд факультетов и центров переименовываются либо прибавляют еще один компонент к своему прежнему имени. Магистратура междисциплинарных женских исследований (Graduate School of Interdisciplinary Women"s Studies) университета Уорика (Великобритания) в 1993 году реорганизуется в Центр исследований женщин и гендера (Centre for the Study of Women and Gender) со следующими основными задачами: обеспечить критическую перспективу дискуссии по женщинам и гендеру, осмыслить разнообразие феминистских подходов и важность категории «различия» в современных феминистских исследованиях; развить знание о разнообразии исследовательских методологий в женских исследованиях; способствовать осознанию философских и этических вопросов, возникающих в исследовательской ситуации; осмыслить смещение акцента в феминистской теории и методологии в направлении философии, осуществлять феминистскую критику биологии и культурных исследований.
В тот же период открываются новые самостоятельные кафедры и программы, учреждаются исследовательские ассоциации, в названии которых присутствует термин «гендер».
Так, Международная сеть гендерных исследований, образованная в 1996 году при Гендерном институте Лондонской школы экономики, в число своих задач включает следующие: поддерживать проекты и другую деятельность в сфере гендерных исследований; развивать теории этики, справедливости и демократии; расширять перспективы социальной политики посредством исследований, международного сотрудничества ученых, исследовательских центров, неправительственных организаций, средств массовой информации, бизнеса и политиков. Проекты разрабатываются в следующих направлениях: гендер и социальная философия; теории этики, справедливости и репродуктивных прав; культурные конфликты, коллективные идентичности и гендерные отношения; гражданство, мобильность и сотрудничество; равные возможности и образование в течение всей жизни; перспективы трансграничных форм демократии. Основной принцип -- сочетание этики, теории и прагматики. Гендерные исследования носят междисциплинарный характер, преодолевая традиционные рамки социальных наук, используют сравнительный подход, подчеркивая общность и различия между странами и регионами. Они дифференцируются по своей структуре, характеру и задачам, хотя часто имеют общие темы и цели (например, борьба против насилия). Исследовательские дискуссии, обмен идеями и результатами, освоение новых предметных областей стимулируется благодаря развитию современных информационных технологий.
Еще пример: Центр гендерных и женских исследований в университете Ньюкэсл (Великобритания) был основан в 1996 году с целью развития междисциплинарных курсов и проектов; деятельность центра посвящена интеллектуальному освоению того, как конструируются маскулинность и феминность, а также политическому признанию форм неравенства и поиску возможных способов достижения равенства. Особо выделяются проекты на следующие темы: идентичность и репрезентации, конструкции маскулинности и феминности в международном масштабе; семья, право и меняющиеся дискурсы гендера; гендер и пространство; сексуальности; теории инаковости (queer theory); равные возможности, работа и образование; насилие и нарушение прав; феминистское движение и феминистская теория.
А.И. Посадская
Социальные условия развития ""women"s studies" в постсоциалистической России настолько отличаются от условий возникновения этих исследований на Западе (где они явились результатом женского движения), что в первую очередь приходится отвечать на вопросы: "Почему женские исследования?" и "О чем могут быть женские исследования в стране, которая имела официальную линию на эмансипацию женщин в течение 70 лет?"
Действительно, при социализме мы имели достаточно много исследований по проблемам репродуктивного поведения женщин, сочетания занятости и материнства, условиям труда и т.д. Но эти работы не могут быть названы "women"s studies", потому что последние являются одновременно исследовательской и образовательной сферой, в которой отрицается биодетерминизм в объяснении различий между мужчиной и женщиной в обществе и провозглашается неинструментальный подход при рассмотрении женских проблем; вскрывается гендерное измерение всех сфер социальной жизни; выявляется ограниченность методологии, методов и результатов традиционной науки, развивавшейся преимущественно в рамках функционалистской парадигмы.
Образовательная задача women"s studies состоит в том, чтобы поднять уровень общественного осознания гендерных проблем и сделать их частью основного образовательного курса гуманитарных отделений институтов и университетов. Политическая цель заключается в том, чтобы через гендерное видение положения женщин в обществе способствовать включению женских интересов в политическую повестку дня.
Поэтому работа по развитию женских исследований не является и не может быть "чисто" академической. Чтобы достигнуть любого видимого успеха, должна быть разработана особая стратегия, объединяющая исследовательскую, образовательную, институциональную и общественную активность. Поэтому, чтобы оценить основные достижения женских исследований, мы должны принять во внимание все измерения этой стратегии.
Феминистская критика женского содержания основных социальных проектов (социализм, перестройка, постперестроечный период)
Как только появились возможности для открытого социологического анализа советской системы, были опубликованы результаты исследования, представляющего феминистский подход к "решению женского вопроса" при социализме . В статье утверждалось, что социалистическая программа гендерной эмансипации имела как концептуальные, так и практические проблемы. Как концепция, она была основана на идее "женской эмансипации сверху" и недооценивала необходимость эмансипировать другой пол - мужской. На практике многие позитивные стороны этой программы - общественное воспитание детей, широкий доступ женщин к производству и образованию - были реализованы на таком качественно низком уровне, что породили глубокий скептицизм относительно идеи женской эмансипации как таковой.
Было показано, что женщины продолжают концентрироваться в низкооплачиваемых, мало престижных секторах экономики, что у них гораздо меньше возможностей для продвижения, чем у мужчин. Исследование на тракторном заводе КАМАЗ (1988/1989 годы) выявило сильное негативное отношение к женщинам-управленцам и женщинам - предполагаемым кандидатам на руководящие посты. Благодаря этому исследованию стало очевидно, насколько далеки мы от реальной гендерной эмансипации.
Критика эмансипации женщин при социализме была привязана к критике официального и научного рассмотрения женских проблем в период перестройки. Призыв М. Горбачева "Вернуть женщин к их истинному предназначению" был охарактеризован как оправдание официальной линии решения бесчисленных экономических, социальных, политических проблем за счет женщин. Было показано, что женские проблемы воспринимались как инструментальные не только политиками и идеологами, но также рядом экономистов, демографов, писателей, журналистов. Как альтернатива такой тенденции была предложена программа, ориентированная на активную интеграцию женщин в социальную жизнь. Парадоксально, что она была заказана "переформировывавшимся" советским правительством для написания Концепции Государственной программы о статусе женщин, защите семьи, материнства и детства (1990 год) .
В настоящее время феминистская критика сфокусирована на постперестроечном развитии. Она показывает, как негативные социальные проблемы современного переходного периода всесторонне воздействуют на женщин. Оказалось, что и политики демократической ориентации продолжают рассматривать женщин с традиционных и инструментальных позиций, а старая политика коммунистической партии выглядит даже более "доброжелательной" к женщинам. "Демократия без женщин" породила, с одной стороны, глубокий скептицизм относительно возможностей любой политической системы "решить женский вопрос", с другой - попытку переоценить содержание и практику эмансипации женщин при социализме. Для анализа гендерных аспектов социального развития в переходный период была предложена концепция "постсоциалистического патриархального ренессанса" .
Новым шагом феминистского макросоциального анализа стала концепция переходного периода в России как гендерная проблема и формулирование концепции демократии с точки зрения ее отношения к понятию гендерной эмансипации. Вопрос в том, что, если все так называемые достижения демократии (политическая и экономическая либерализация) имеют "гендерное отклонение", не означает ли это, что мы должны кардинально пересмотреть наше отношение к демократии как таковой?
Феминистская критика проблем экономики и занятости
Ортодоксальные теории политической экономии социализма были основаны на разделении между "производительным" и "непроизводительным" типами труда и "производственными" и "непроизводственными" секторами экономики. В соответствии с этой точкой зрения весь труд в сфере здравоохранения, образования, услуг, культуры, туризма считался непроизводительным, потребительским, не создающим национального дохода. Так как основной частью работающих (от 60 до 89%) в этих секторах были и остаются женщины, то они составили большинство "непроизводительных" рабочих. Более того, труд вне сферы производства не рассматривался политэкономами как труд вообще, поскольку он не создавал прибавочную стоимость . В проекте Закона Российской Федерации о семье, материнстве, отцовстве и детстве (1992, ст. 15) предлагалось, чтобы "детское воспитание в сочетании с домашней работой были признаны как социально полезный труд".
В качестве меры реализации этой статьи проект Закона предусматривал, что "неработающие родители троих и более детей.., которые также выполняют домашнюю работу, будут получать ежемесячное государственное пособие в размере не менее, чем официальная минимальная заработная плата..." (ст. 28). Хотя эта статья не адресует такое обеспечение непосредственно женщинам, на практике большинство тех, кого ждет опыт "родительства как занятости", - это женщины.
Сегодня средняя заработная плата в феминизированных секторах экономики составляет, по расчетам автора, около 1/3 от уровня секторов с доминирующей занятостью мужчин (до перехода к рынку это соотношение составляло около 70%). В связи с этим феминистская критика так называемых трудовых привилегий для женщин более чем актуальна. Положение женщин в сфере производства и воспроизводства тесно взаимосвязано и взаимообусловлено. Когда государство провозглашает "больший выбор занятий для женщин в доме", это неизбежно означает меньший выбор сфер занятости на производстве. Не осознавая данной корреляции, женщины потеряют не только как работники, но и как матери, поскольку окажутся экономически зависимы от государства или воли мужа .
Рынок труда и женщины
Формирование рынка труда привело к возникновению принципиально нового феномена в сфере занятости :
Прогноз больших потерь, которые должны были понести женщины в сфере занятости в период реформ, оправдался .
Гендерный анализ рынка труда приводит к выводу о том, что существует явно выраженная тенденция формирования специфического рынка женской рабочей силы, характеризующегося ограниченными видами занятий, низким статусом работы и низкой оплатой труда, нестабильной занятостью и заниженными возможностями для карьеры и профессионального продвижения. Отсутствие на сегодняшний день общенациональной статистики по зарплате мужчин и женщин вынуждает постоянно прибегать для подобных выводов к результатам отдельных выборочных обследований.
Отход от коммунистической ортодоксальной доктрины открывает новую область анализа постсоциалистической экономики - стратификационно-ориентированные гендерные исследования, изучающие экономическое положение женщин, принадлежащих к вновь возникающим социальным классам.
Феминистская критика участия женщин в политике
Она была начата с анализа тех способов, которыми женщины вовлекались в эту сферу при социализме . Было показано, что их участие имело по большей части символический характер, особенно на общегосударственном уровне, и женщины были практически отстранены от реального принятия решений. Квотная система обеспечивала сохранность женского представительства в структуре советов (до 33% в парламенте России), но в то же время создавала негативное отношение людей к женщинам в политике, поскольку они рассматривались как "послушные последователи" настоящих партийных руководителей. В результате, с одной стороны, особенно в начале перестройки, женщины были совсем непопулярны как кандидаты на пост политических лидеров, а с другой - они сами часто считают политику неподходящей сферой их деятельности .
Анализ женского участия в новых политических движениях, партиях показал, что женщины не чувствуют удовлетворения ни от способов обретения политических навыков, ни от их собственного положения в этих организациях . Женщины верят, что политика должна быть "чистой, моральной, более ориентированной на конкретные человеческие нужды". Женщины часто отвергают "политику ради политики". Однако было обнаружено, что они "не видят женского вопроса" или даже рассматривают его как идеологическую концепцию, используемую советским государством для манипуляции женщинами. Желая отойти от негативного опыта коммунистических времен, женщины склонны отвергать политику позитивного действия вообще (квотную систему), утверждая, что "женщина - действительно хороший политик - выиграет без всякой квоты. Мы не инвалиды, чтобы идти к власти через привилегии".
Это исследование показывает проблематичность возможностей женского политического видения при отсутствии специальных обучающих программ для женщин-политиков.
Труд, семейное законодательство и политика
С самого начала правила, регулирующие участие женщин в экономике, были в центре феминистской критики, основные направления которой следующие:
- если понимание гендерного равенства принимается официальной политикой серьезно, то условия "сочетания работы и родительства" должны быть на равных основаниях доступны и мужчинам;
- официальное признание гендерного равенства не означает равенства в реальной жизни. Чтобы достичь этого, необходимо выработать целую систему мер, которые должны быть ориентированы на достижение именно гендерного равенства, а не на сохранение гендерной дискриминации;
- в период демократизации и перехода к рынку очень важен перенос акцента в социальной политике с "защиты материнства" (и даже "родительства") на политику равных возможностей во всех сферах жизни;
- так называемая защита труда женщин (специальные стандарты условий труда, право на неполную занятость и т.д.), которая была основной сферой регулирования труда женщин при социализме и преимущественно выполнялась только на бумаге, а на самом деле удерживала женщин на вторичных, низкооплачиваемых, низкостатусных местах и способствовала профессиональной сегрегации;
- "активная демографическая политика", ставившая своей целью стимулировать рождение третьего или четвертого ребенка, фактически являлась дискриминационной по отношению к семьям с меньшим числом детей и людям, не имеющим семьи, и, следовательно, - формой нарушения прав человека.
Кризис многих сфер социальной защиты создал ситуацию, когда потери подаются как "достижения" новой социальной системы. Один из наиболее явных примеров - ситуация с дошкольным воспитанием детей. Под предлогом низкого качества услуг в детских садах и яслях (что в определенной мере справедливо), цены на эти услуги безмерно возросли, даже, более того, здания детских садов и яслей стали продаваться или использоваться по другому назначению. Теперь женщинам предоставляется маленькое пособие - "компенсация за неиспользование общественного ухода за детьми".
Исследователи феминистской ориентации считают, что государство должно сохранять возможности общественного воспитания детей, это необходимо для поддержания гендерного равенства в сфере занятости и семьи. Тем более это необходимо в условиях обнищания значительной части населения, размер заработной платы которой приближается по своим размерам к оплате месячного пребывания ребенка в детском саду. Еще важнее пользоваться услугами детского сада больным и беженцам, которым просто нечем платить за воспитание своих детей. Государство не может сложить с себя ответственность за будущее подрастающих поколений, уповая исключительно на инициативность родителей. Деньги должны выделяться из федеральных средств.
Дает ли эта феминистская критика практические результаты?
Можно сказать, что "на бумаге" есть реакция на эту критику. Так, в результате рекомендаций, предложенных в Концепции государственной программы о статусе женщин, защите семьи, материнства и детства, с апреля 1991 года трехлетний родительский отпуск также предоставляется отцу, если он осуществляет уход за ребенком. Отцам предоставлены и некоторые другие условия для "сочетания работы и отцовства", т.е. они могут иметь очередной отпуск сразу после рождения ребенка. Однако без идеологической поддержки со стороны средств массовой информации и государства очень немногие отцы воспользуются этими правами. В то же самое время проект Закона о защите семьи, материнства, отцовства и детства очень хорошо показывает, что кооптация отцовства в родителъство вовсе не означает введения феминистской концепции в закон.
Тем не менее, критические нападки на этот закон, после
того как он прошел первые чтения в парламенте, заставили его сторонников сделать
несколько важных изменений. Так, статья, предписывающая всем женщинам, у которых
есть дети до 14 лет, иметь 35-часовую сокращенную рабочую неделю, была отменена.
Статья 33 утверждает, что дети находятся под защитой государства не с момента
зачатия, а только после рождения. Таким образом, удалось освободиться от риска
запрета права на аборт. Есть также некоторые другие позитивные изменения, которые,
однако, не стоит переоценивать, потому что в целом это просто поправки к плохому
закону, где принятие современной политики продвижения женщин маловероятно.
Тем
не менее, гендерный анализ текущей политики и закона является постоянным содержанием
женских исследований в России.
Социологические и методологические проблемы
Критика языка. Одна из первых проблем, с которыми столкнулись ученые-феминисты в России - использование языка эмансипации. Слова типа "равенство", "солидарность", "социализм" заклеймили как связанные с уходящей системой, а потому непригодные для нового "демократического" дискурса. Таким образом, от постановки проблемы "равенства" женщин в новых условиях отказались только потому, что она входила в социалистические программы.
Сходные сложности возникли в связи с употреблением марксистской методологии. Исторический подход к анализу социальных явлений, столь значимый для женских исследований, мог быть отвергнут только на том основании, что он являлся марксистским.
Следуя за дискуссиями среди феминисток , было решено ввести в русский язык слово гендер, чтобы избежать всяких ложных коннотаций и создать ситуацию, когда людям будет интересно содержание незнакомого слова. Введение концепции гендера, с одной стороны, позволило расширить различия между биологической и социальной сторонами в конструировании феминности и маскулинности, соотносясь с другой традицией, нежели "чистый марксизм" (здесь мы отвлекаемся от всякого дискурса о "несчастливом браке марксизма и феминизма" как практически неизвестного для российской социологии), с другой стороны, оно явилось важным инструментом для того, чтобы избежать критики относительно "забвения мужчин". Но, что было особенно важно, оно открыло возможность введения женских исследований в России в глобальные феминистские дебаты, позволяя преодолеть их историческую изоляцию, как и претензию (ненамеренную) быть "совершенно специфическими".
Несомненно, что использование понятия "гендера" в значительной мере содействовало академическому признанию женских исследований и также позволило сохранить их феминистское содержание.
1
- Гендерные аспекты социальной трансформации. М.: ИСПИ РАН, 1996. -с. 11-24.
2 - Захарова Я., Посадская А., Римашевская Н. Как мы решаем женский
вопрос // Коммунист. 1989. № 4.
3 - Концепция государственной
программы о статусе женщин, защите семьи, материнства и детства. М.: Институт
социально-экономических проблем народонаселения АН СССР, 1991.
4
- Гендерные аспекты социальной трансформации: экономика, политика, культура /
Годовой отчет Центра гендерных исследований. М.: ИСЭПН РАН, 1992.
5
- Мезенцева Б. Равенство возможностей в сфере занятости или "защитные"
меры: женщины перед лицом выбора // Женщины и социальная политика. М., 1992.
6 - Климеикова Г. Перестройка как гендерная проблема // Статья,
представленная на конференции "Гендерное реструктурирование - перестройка
в российских исследования". Хельсинки, 19-23 августа 1992.
С начала развития исследований женщин в России в 90-х годах дебатируется возможность использования западных феминистских теорий для анализа российских гендерных отношений. Вопрос заключается в том, насколько эвристичны схемы и подходы, разработанные при анализе другой реальности, для российского социально-культурного контекста. Надо признать, что аналогичные проблемы обсуждаются в прочих сферах социального знания, в частности при использовании теорий гражданского общества, общественных движений, трансформации и пр.
Для того чтобы выработать позицию по проблеме применимости западных концепций, целесообразно провести следующее аналитическое различение. В феминистском дискурсе мы выделяем содержательный блок, связанный с эмпирическим анализом гендерных отношений в конкретных обществах и стратах, с одной стороны, и методологию исследования, понимаемую в широком смысле, - с другой. Выводы конкретных эмпирических исследований ставят диагноз состоянию гендерных отношений в том или ином контексте. Они, без сомнения, различны. Так, внутрисемейные отношения полов могут иметь разные наполнение и смыслы в отдельных этнических, религиозных и прочих социальных группах. Культурно обусловленные значения вряд ли целесообразно распространять за пределы контекстов без достаточных на то оснований.
Другое дело методология. Она может оказаться уместной (или неуместной) как инструмент познания, работающий в разных контекстах с одинаковой эффективностью. В данном случае методологию нужно понимать как теоретически информированную перспективу анализа некоторого фрагмента социальной реальности: она находит свое выражение в эпистемологии, выборе и формулировке проблематики и методическом обеспечении исследования.
Зададимся вопросом, каков социально-культурный контекст, породивший ту или иную методологию гендерного анализа. Отвечая на этот вопрос нужно исходить из того, что рефлексируемый контекст неизбежно диктует перспективу исследователя в подходе к проблеме. В связи с этим необходимо рассмотреть западную методологию в перспективе социологии знания, т.е. выявить политико-культурные условия формирования гендерных исследований на Западе, Если мы поймем механизм становления гендерной методологии, то сможем прояснить возможности и барьеры использования западных моделей в российском обществе, а также получим ключ к выяснению природы теоретических разногласий современных российских исследователей в данной области.
Для анализа возникновения и динамики изучения гендерных отношений мы используем подход социологии знания. "Основной тезис социологии знания заключается в том, что существуют типы мышления, которые не могут быть адекватно поняты без выявления их социальных корней... Социология знания стремится понять мышление, его конкретные связи с исторической и социальной ситуацией". Применяя этот тезис к гендерным исследованиям и исследованиям женщин, мы различаем онтологические, политические, гносеологические и когнитивные факторы развития этих исследований.
* Онтологические факторы - это повседневные практики внутри- и межполовых отношений, оформленных как конвенции гендерных контрактов.
* К политическим факторам мы причисляем опыт женского движения, проблематизирующий гендерные отношения.
* Гносеологические факторы в данном случае понимаются как познавательные установки анализа гендерной проблематики.
* Когнитивные факторы включают в себя знание и рефлексию гендерных отношений, связанные с участием в женском движении.
Как же "работают" эти факторы в западном контексте? Институционализация исследований женщин и гендерных исследований в западных обществах происходит начиная с 1970-х годов. Исследования развиваются как когнитивная практика женского движения, опираясь на критическое осмысление некоторой социальной теории. В результате происходит адаптирование макросоциальной теории к гендерной проблематике.
Выделяют три исследовательских направления, развившихся в результате женского движения:
1) либеральный феминизм - полоролевой подход,
2) радикальный феминизм - исследования женщин
3) конструктивизм - гендерные исследования.
Эти направления развивались, сменяя и отрицая друг друга, и в настоящее время сосуществуют в рамках научного сообщества.
Либеральный феминизм - полоролевой подход (sex-role theory). Основной пафос этого подхода - в обеспечении равенства мужчин и женщин в публичной сфере. В онтологическом смысле либеральное направление женского движения проблематизировало гендерный контракт "домохозяйки", доминирующий в западном обществе. Конвенции гендерного договора, предписывающего женщине роль домохозяйки, закрепляют такие параметры ее положения, как отсутствие экономической независимости и самостоятельного источника существования, выполнение материнской и супружеской роли в семье. В результате такой гендерной конвенции одинокие и бездетные женщины оказываются исключенными и воспринимаются как девиации. При этом опыт белой замужней матери среднего класса экстраполируется на другие категории женщин.
Такая гендерная онтология осмысливалась по-разному. Т. Пар-сонс в 40-50-х годах выразил предписанный статус домашней хозяйки в американском обществе через концепцию полоролевого разделения на примере семьи. Согласно его теории, женщина выполняет экспрессивную роль в социальной системе, мужчина -инструментальную. Экспрессивная роль заключается в установлении внутреннего баланса в семье; инструментальная - в регуляции отношений между семьей и другими социальными системами, это роль добытчика.
Хотя позиция Парсонса впоследствии была подвергнута критике, а затем и полному забвению со стороны феминистской мысли, его анализ разделения подовых ролей проясняет и подтверждает онтологические основания положения женщины в западном обществе накануне возникновения женского движения. Более того, сам полоролевой подход стал первой теорией, объясняющей функционально обусловленное различие мужской и женской ролей в семье и обществе. Он позволил применить понятия социализации, ролей и статусов к интерпретации различий положения женщин и мужчин в обществе. В рамках этого подхода были выявлены напряжения половых ролей и сформулировано положение о кризисе американской семьи и, соответственно, мужественности и женственности.
Либеральные феминистки осмысливали положение женщин в рамках парсонсианства, формулируя тезис об угнетении женщин и мужчин предписанными им традиционными ролями. Такая когнитивная установка выдвинула перед движением политическую задачу изменения ролей, в частности выхода женщины за пределы роли домохозяйки.
Эпистемологической установкой либерального феминизма стала ориентация на новое, "объективное" знание о женщинах (и мужчинах). Такое "истинное" знание предполагалось получить, сделав женщин "видимыми", т.е. включив их в качестве субъекта и объекта познания. Данная методология стала называться "добавление женщин" (adding women). Включить женщин как субъект познания на данном этапе означало обеспечить фактическое присутствие их в научном сообществе. Включить как объект - означало сделать женский опыт предметом исследования. Для выполнения этой двойственной стратегии в рамках либерального феминизма разрабатываются, с одной стороны, программы обеспечения женских квот на различных статусных позициях, ас другой - обсуждаются женская история, женская литература, женский труд, т.е. изучаются женщины.
Радикальный феминизм - исследования женщин. Главная идея этого направления заключается в том, что никакие правовые меры не в силах уничтожить патриархатные отношения между полами. Женщина останется угнетенной до тех пор, пока не будут осмыслены истинные основы патриархата, заключенные в сфере приватности и интимности.
В онтологическом смысле радикальный феминизм продолжал традицию либерального, далее проблематизируя контракт домохозяйки. Но в области практик и опытов центральными проблемами становятся особенности женского опыта и переосмысления женской роли.
Политическим фактором этого исследовательского направления стала радикальная ветвь женского движения марксистской и социалистической направленности. Радикальные феминистки адаптировали марксистские категории к анализу отношений полов. Центральной стала категория "патриархата" (универсальная политическая структура, наделяющая мужчин преимуществами за счет женщин), главными были вопросы угнетения женщин, власти, проблемы неравенства. Осмысление опыта женщин посредством таких категорий выступило в качестве когнитивной практики радикального женского движения 70-х годов.
Радикальные феминистки строят свою методологию изучения гендерных отношений. Они считают, что стратегия добавления женщин в науку не только недостаточна, но и оскорбительна. "Добавить женщину" - еще не значит изменить перспективу отношений между полами.
В сфере гносеологии данные исследования придерживаются так называемого позиционного подхода. В соответствии с ним истина об отношениях между полами может быть достигнута лишь теми, кто находится на общей позиции, разделяет женский опыт, рефлексирует его и имеет опыт участия в женском движении как в борьбе против патриархата. Основа истины о полах - страдание и сопротивление женщин.
Социальный конструктивизм - гендерные исследования. Данный подход опирается на понимание гендера как социально сконструированного отношения неравенства по признаку пола. Он утверждает контекстуальную обусловленность ген-дерной культуры как научного и повседневного знания о ней. Сторонники данного подхода обращают внимание на роль исследователя/исследовательницы как "социального конструктора знания", на его/ее субъективность и предвзятость, на недостижимость истинного и неизменного знания. Символом веры становится множественность женственности, мужественности и их отношений.
Развитие исследований женщин на Западе привело к изменению подхода. Изучая женский опыт, исследовательницы вынуждены были усомниться в его онтологической гомогенности, в правомерности тезиса о единой женской сути, об объединяющем женщин сестринском опыте. Женские опыты различаются в разных культурах и социальных группах. Категория различия становится основной в определении женственности. Различия задаются прежде всего через контексты возраста, расы, класса и сексуальной ориентации. В каждом обществе присутствует несколько гендерных контрактов, и один из них является господствующим.
Итак, гносеология гендерных исследований сводится к конструктивизму, согласно которому в социально сконструированном мире не существует "женского" как природного и неизменного. Гендеров много, а знание - это когнитивная практика, т.е. в каждой конкретной ситуации нужно анализировать, кто изучал, что, когда и почему.
Таким образом, различение исследований женщин и гендерных исследований на Западе отражает развитие и смену методологии феминистского подхода. Если структурно-функциональный анализ стал познавательным инструментом либерального феминизма, то когнитивной практикой радикальной ветви женского движения стали марксизм и психоанализ - теории, которые легли в основу исследования женщин. В них подчеркивались отношения власти, неравенства, дискриминации, особенности женского опыта, его отличия от мужского и необходимость его озвучивания и изучения.
Социальный институт семьи
Семьей называется основанное на кровном родстве, браке или усыновлении объединение людей, связанных общностью быта и взаимной ответственностью за воспитание детей; члены семьи часто живут в одном доме. В США это определение включает множество укладов. Исследования свидетельствуют о том, что традиции, презираемые в одном обществе, могут считаться нормой носителями другой культуры.
Социологи и антропологи сравнивают семейную структуру в разных обществах по 6 параметрам:
* форме семьи
* форме брака
* образцу распределения власти
* выбору партнера
* местожительству
* происхождению
* способу наследования имущества.
Форма семьи . Термин “родство ” означает совокупность социальных отношений, основанных на некоторых факторах. К ним относятся биологические связи, брак и правовые нормы, правила, касающиеся усыновления, попечительства и т.п. В общей системе родственны отношений существует 2 основные формы семейной структуры:
Нуклеарная семья состоит из взрослых родителей и детей, которые от них зависят.
Расширенная семья (в отличие от первого типа семейной структуры) включает нуклеарную семью и многих родственников, например дедушку и бабушку, внуков, дядю, тетю, двоюродных братьев и сестер.
Форма брака .
Моногамия - брак между 1 мужчиной и 1 женщиной. Однако имеются сведения о нескольких других формах.
Полигамия называется брак между одним и несколькими другими индивидами.
Брак между 1 мужчиной и несколькими женщинами называется полигинией; брак между 1 женщиной и несколькими мужчинами получил название полиандрии.
Еще одной формой является групповой брак - между несколькими мужчинами и несколькими женщинами.
Какие факторы способствуют преобладанию одной, а не другой формы брака? Некоторые ученые подчеркивали значение экономических факторов в определенных обществах. Например, в Тибете земля, принадлежащая семье, передается по наследству всем сыновьям вместе. Она не делится на отдельные участки, которые слишком малы, чтобы прокормить семью каждого брата. Поэтому братья вместе используют эту землю и имеют общую жену (Кенкель, 1977)
Помимо экономических факторов, важную роль играют и другие факторы. Например, полигиния выгодна для женщин в обществах, где много мужчин погибает на войне.
Типы властных структур . Большинство семейных систем, при которых расширенные семьи считаются нормой являются патриархальными. Этот термин обозначает власть мужчин над другими членами семьи. Такой тип власти считается общепринятым и часто узаконенным. При матриархальной семейной системе власть по праву принадлежит жене и матери. Такие системы встречаются редко.
В последние годы произошел переход от патриархальной к эгалитарной семейной системе. Это гл. образом обусловлено увеличением числа работающих женщин во многих индустриально-развитых странах. При такой системе влияние и власть распределяется между мужем и женой почти в равной мере.
Предпочитаемый партнер . Правила, регулирующие браки вне определенных групп (например, семей или кланов), являются правилами экзогамии. Наряду с ними существуют правила эндогамии, предписывающие заключение брака внутри определенных групп. Эндогамия была хар-на для кастовой системы, сложившейся в Индии. Самым известным правилом эндогамии является запрет кровосмешения (инцеста), исключающий брак или половые связи между лицами, которые считаются близкими кровными родственниками.
Правило выбора местожительства . В США большинство молодоженов предпочитают неолокальное местожительство - это значит, что они живут отдельно от своих родителей. В обществах, где нормой является патрилокальное местожительство,новобрачная уходит из семьи и живет в семье мужа или поблизости от дома его родителей. В обществе, где нормой является матрилокальное местожительство, молодожены должны жить с родителями невесты или поблизости от них.
Родословная и наследование имущества . Сущестует 3 типа систем определения родословной и правил наследования собственности. Наиболее распространенной является родословная по мужской линии , где основные родственные связи существуют между отцом, сыном и внуком. В некоторых случаях родство определяется по женской линии. Речь идет о системах определения родословной по линии жены. Имущество матери становится собственностью дочери, и основную поддержку молодой семье оказывает брат жены. В нашем общ-ве нашла распространение семейная система, основанная на двусторонней родословной . Она явл-ся общепринятой в 40 процентах мировых культур. В таких системах при определении родства в равной мере учитываются кровные родственники со стороны отца и матери.
Семья анализируется в русле 2-х основных направлений:
* функционализма
* теории конфликта .
Сторонники функционализма анализируют семью с точки зрения ее функции или социальных потребностей, которым она служит. За последние 200 лет основные изменения функций семьи связаны с ее разрушением как кооперативного трудового объединения, а также с ограничением возможности передавать статус семьи от родителей к детям. Среди основных функций семьи следует отметить социализацию детей, хотя в ней принимают участие и другие группы. По мере возникновения и развития промышленного общества и государства всеобщего благосостояния коренным образом изменились функции семьи по обеспечению благосостояния ее членов.
Сторонники теории конфликта придают главное значение распределению власти внутри семьи; исследования показывают, что члены семьи, в большей мере владеющие материальными средствами, имеют большую власть. По мнению Маркса и Энгельса, под влиянием промышленной революции семья преобразовалась в совокупность денежных отношений. В соответствии с современным вариантом этой концепции семья является местом, где осуществляется эк-кое пр-во и перераспределение материальных средств; при этом возникают конфликт между интересами каждого члена семьи и других ее членов, а также общества в целом.
